От размышлений её отвлек стук.

– Вивиан? – Скрипнула дверь, и в образовавшуюся щель просунулась голова Ребекки. – Прости за беспокойство, милая… – «Пф-ф, хватит уже любезничать!» – но я подумала, что ты, возможно, проголодалась. Я испекла блинчики с шоколадной крошкой. Твой папа сказал, твои любимые.

«Ага, были, лет так в десять».

Вивиан прикусила губу изнутри, напомнив себе, что Ребекка по крайней мере пытается быть любезной и радушной. А отец где был? Впрочем, какая разница? Пусть лучше вовсе к ней не подходит.

– Хорошо. Спасибо, – ответила Вивиан с меньшим энтузиазмом, чем намеревалась.

– Если ты готова, можем спуститься на кухню вместе, – радостно предложила Ребекка, пытаясь сделать вид, что вялый ответ Вивиан её вовсе не задел.

– Действительно, лучше пойти вместе, – ответила Вивиан, стараясь звучать дружелюбнее. – А то ещё заблужусь.

– Пожалуй, после завтрака мне стоит устроить тебе экскурсию по этому старому особняку, – предложила Ребекка, ведя Вивиан по коридору. – Он почти как лабиринт.

Утром дом казался гораздо менее зловещим. Может статься, Вивиан даже привиделся тот злой дух. Возможно, сочетание горя, истощения и волнения по поводу переезда каким-то образом вызвало галлюцинации.

Коридор заканчивался площадкой, от которой спускалась парадная лестница. Через огромные окна двухэтажного вестибюля лился солнечный свет, окутывая всё пространство теплым сиянием. Какая восхитительно умиротворяющая красота!

Всего в нескольких шагах от Вивиан находилась розовая спальня, где царила тишина. Дверь по-прежнему была закрыта, и никаких неземных криков. Никаких невидимых звериных когтей, царапающих стены.

Когда они приблизились к лестничной площадке и к двери в спальню, Вивиан в лицо ударил тот же неестественный холод, который она почувствовала вчера. Нечто таилось за пределами её восприятия – нечто угрожающее и неземное, от чего всё внутри напрягалось. Она прижала палец к шраму над глазом, пытаясь прогнать пульсирующую боль за ним.

«Что такого могло здесь произойти, из-за чего в комнате поселился столь сильный дух?» – задавалась вопросом Вивиан, спускаясь по лестнице следом за Ребеккой. Когда она повернулась к комнате спиной, волосы на загривке встали дыбом, а по позвоночнику пробежала дрожь.

Вивиан окинула взглядом роскошный вестибюль внизу – мраморный пол, богато украшенная люстра: прямо картинка из журнала по дизайну интерьеров.

«Как в таком красивом месте может скрываться нечто столь омерзительное?»

Они прошли через вестибюль и двинулись по длинному коридору без окон, миновав несколько дверей по обе стороны. В углах, подобно чёрной паутине, вилась тьма. Когда они вошли в кухню, в животе Вивиан заурчало от аромата бекона и жареного масла.

У плиты стоял отец, на сковороде шкворчали яйца, тёплый свет падал на тарелку с оладьями. Длинный деревянный стол был аккуратно сервирован на три персоны, у каждой тарелки стояло два стакана – с молоком и апельсиновым соком – и чашка.

– Ты пьёшь кофе? – спросила Ребекка, поднимая белый графин без ручки.

– Да, спасибо, – солгала Вивиан.

Она не любила кофе, но если добавить в него побольше сливок и сахара, возможно, он станет сносным. Наблюдая за паром, поднимающимся над её свеженаполненной чашкой, Вивиан пожалела, что не догадалась захватить кружку, из которой всегда по утрам пила кофе мама: положив большой палец на побитую ручку, она неспешно потягивала горячий напиток, расспрашивая Вивиан и Тейна об их планах на день.

Яна, мамина лучшая подруга, собрала бо́льшую часть вещей в квартире, чтобы отдать их на благотворительность. Она пообещала подождать несколько месяцев на случай, если Вивиан захочет что-то забрать, однако девушка сказала не переживать об этом: она забрала всё самое важное. Забавно, что такая ерунда, как кофейная кружка, вдруг оказывается столь важной, когда вспоминаешь о людях, которых потерял. Нужно будет позвонить Яне и попросить прислать ей старую, выцветшую кружку.

Вивиан всегда раздражало, что мама не может позволить себе всякие красивые вещи, в то время как отец утопает в роскоши. Даже его новая жена походила на одну из тех идеальных куколок с керамическими головками, о которых грезила Вивиан в детстве и которые мама купить не могла. Фарфоровое личико с нарисованными губами и ресницами. Идеальные черты подчёркнуты румянцем на щеках.

Ребекка поставила в центр стола поднос с разнообразными ароматными добавками.

– Не могу не заправить свой кофе чем-нибудь сладеньким. – Улыбнувшись, она взяла бутылочку с надписью «Французская ваниль». – Не стесняйся, бери.

Вивиан налила себе в кружку щедрую порцию карамельного латте. Взяв миниатюрную ложечку, лежавшую рядом с блюдцем, вмешала сливочное облачко в чёрный кофе, образовав крошечную воронку в центре чашки.

Подошёл отец с двумя тарелками – с яичницей и оладьями. Ребекка присоединилась к нему с тарелкой бекона и, ставя её на стол, задела руку Джеймса, отчего тарелка с оладьями закачалась у него на ладони.

Вивиан с тенью веселья наблюдала, как она накренилась и соскользнула с руки. Одним быстрым движением Ребекка подхватила тарелку прежде, чем куча оладьев успела плюхнуться в бекон. Ей каким-то образом удалось протиснуться под рукой Джеймса, и теперь она оказалась зажатой между его телом и столом.

Ребекка рассмеялась:

– Поймала, представляете? А ведь могла случиться беда! – Она подмигнула Вивиан. – Хорошо, что при всей моей неуклюжести у меня кошачьи рефлексы! Прости, что ударила тебя, дорогой. – Склонив голову, она поцеловала Джеймса в щёку.

– Ничего страшного, всё обошлось. – Он покраснел, встретившись взглядом с Ребеккой.

Они распутались и уселись за стол. Ребекка – рядом с Вивиан, а отец – напротив них. Казалось, он держится от неё на расстоянии, чему Вивиан была только рада. На неё столько всего навалилось, и внезапный приступ заботы от многие годы безразличного отца только усугубил бы ситуацию. Но каким-то образом – хотя ей и не хотелось это признавать – было нечто утешительное в том ощущении счастья, которое витало между ним и Ребеккой.

«На её месте должна была быть мама», – с горечью подумала Вивиан. Однако она тут же осознала: это больше не имеет значения. Мамы больше нет. И эта симпатичная хрупкая женщина, которая упорно называла Вивиан милой, стала кем-то, кто способен взять на себя роль её матери. И как бы ей ни была ненавистна эта мысль, она хотела положить голову на плечо мачехи и разрыдаться в её тёплых объятиях.

Доедая вторую порцию оладьев и бекона, Вивиан осознала, что ничего не ела со вчерашнего утра. К тому времени, как она последним кусочком подтёрла оставшийся на тарелке сироп, пульсация над глазом почти прошла. Вивиан также осознала, что оладьи с шоколадной крошкой по-прежнему были её любимым блюдом на