— Так вы, Александр Дмитриевич, Олегу не верите? — не выдержал Рогов.

— При чем тут это — верю или не верю? Я говорю о фактах, имеющихся в деле, и все они — против Лаврова. Криминалисты, следователь, прокурор, наконец суд, в первую очередь рассматривают факты.

— Так что же делать?

— Набраться терпения и искать новые факты. У меня есть кое-какие сомнения... — медленно проговорил Дорохов.

— Какие именно?

— Понимаете, товарищи, Лавров, как говорят юристы, мог добросовестно заблуждаться. А вдруг ему только показалось, что у Славина был нож? Ведь могло случиться и так, все-таки у него плохое зрение.

— Если считать, что нож Лаврову привиделся, то как же быть со словами? — Рогов встал. — Ведь парикмахер прямо сказал, что убьет Олега. На слух-то Олег не жалуется.

— Хорошим слухом, Женя, тут не отделаться. Сколько у вас в дружине ребят?

— Около трехсот. В активе — больше сотни. Двадцать человек я выделил в помощь Николаю, — он кивнул в сторону Козленкова.

— Тогда давайте сделаем так. Вы, товарищ Козленков, пригласите завтра вечером своих помощников в городской отдел. Днем, надо полагать, они на работе? И вы, Женя, приходите. Договорились? — Дорохов взглянул на часы. Было около часа. — Ну, что? По домам? Как говорится, утро вечера мудренее.

— Вы, товарищ полковник, в гостиницу? — спросил Козленков.

— Да.

— Если позволите, я вас провожу, мне по пути.

— Идемте.

Они попрощались с Роговым и медленно побрели по аллее.

Шли молча. Дорохов присматривался к своему спутнику, а тот, видимо, ждал вопросов. Полковник хотел представить себе, что за человек этот инспектор. Он знал, что для работника уголовного розыска важна выдержка, а Козленкову в сдержанности не откажешь. То, что он сам решил не идти в квартиру Лавровых, не желая мешать беседе, Дорохову понравилось, и он расценил это как проявление такта. Нравилась и спортивная подтянутость Козленкова.

— Что вы думаете о деле Лаврова? — спросил полковник.

Козленков, не задумываясь, ответил:

— Верю Лаврову. Только никак не пойму, почему Сергей хотел его зарезать? Я Олега знаю чуть ли не с детства. Знаю и Сергея. Мы ведь почти ровесники. Все мы тут друг друга знаем. Олег честный малый.

— Считаете, что Лавров говорит правду?

— Да.

— А почему Киселев думает иначе?

— Киселев? — Козленков как-то замялся, стал говорить медленнее, подбирая слова. — Знаете, Захар Яковлевич к молодым людям относится по-своему. Он терпеть не может тех, кто носит длинные волосы. В его представлении все они — балбесы и пижоны. Ходят с гитарами и поют — плохо. Носят расклешенные брюки — еще хуже. Он часто повторяет, что в его время молодежь была не такая. Потом, прокурор сказал: «Давайте доказательства». Мы стали их искать и не нашли. Киселев решил, что этих доказательств нет вообще. И еще одно. Захар Яковлевич постоянно имеет дело с закоренелыми преступниками или негодяями, которые скрываются от собственных детей. Может быть, он потерял веру в человеческую порядочность? — Козленков задумался, а потом предложил: — Вам бы, товарищ полковник, с Афанасьевым, с нашим начальником уголовного розыска, поговорить. Правда, он в больнице.

— А разве он знает об убийстве Славина?

— Знает. Я к нему потихоньку от врачей хожу. Это он мне велел вместе с дружинниками искать нож и свидетелей. И сегодня я у него был. Рассказал о вашем приезде. Он обрадовался.

Дорохов и Козленков подошли к гостинице. Прощаясь, полковник попросил инспектора с утра быть в городском отделе. Ему явно понравился этот молодой человек.

Дежурная по гостинице, пожилая женщина, передавая Дорохову ключ, сказала, что около десяти часов вечера ему звонил капитан Киселев.

— Он что-нибудь просил передать?

— Нет, только спросил, возвратились вы или нет, — женщина помедлила. — У нас в гостинице душ работает круглые сутки... Есть электрический чайник... Если хотите...

— Спасибо. С удовольствием. Сначала душ, а потом чай.

В своем номере Дорохов открыл окно и дверь на балкон, заглянул в чемодан. Обычно там всегда оказывалось что-то съедобное. Дома знали его манеру. Знали, что, взявшись за новое дело, он пропустит обед, ужин, и подсовывали всякую снедь. И на этот раз Александр Дмитриевич обнаружил два целлофановых пакета: в одном была сухая колбаса, кусок сыра, шпроты и сардины, в другом — домашнее печенье, жестянка с чаем и конфеты.

Александр Дмитриевич взял один пакет, запер номер и спустился на первый этаж к дежурной. Женщина удивленно взглянула на сверток в руках Дорохова и сказала, что думала, полковник будет пить чай у себя в номере. Но Дорохов ответил, что чаевничать лучше всего вдвоем.

Женщина накрыла салфеткой маленький столик, поставила два стакана в подстаканниках, тарелки с фаршированным перцем и домашними пирожками и ушла за чайником.

Когда чай, темный, точно устоявшийся гречишный мед, был разлит по стаканам, полковник предложил:

— Давайте знакомиться. Меня зовут Александр Дмитриевич.

— Знаю, знаю, — перебила женщина. — Дорохов, полковник милиции, прибыл к нам из Москвы, срок командировки неизвестен. Заглянула в вашу карточку. Меня зовут Нина Николаевна. Я дежурный администратор. В этой гостинице работаю уже лет двадцать. Начала еще в старой, тогда это была не гостиница, а дом приезжих, — Нина Николаевна отхлебнула чаю. — Вы к нам по делу Лаврова? — Дорохов кивнул. Нина Николаевна спохватилась: — Берите, пожалуйста, перец, пирожки, не стесняйтесь.

Дорохов положил себе перца, взял пирожок, стал с удовольствием есть. Нина Николаевна продолжала:

— Обоих я знаю. Сергей у нас тут в парикмахерской поначалу работал, года три как перешел в салон. Ничего был парень. Раньше они с матерью в соседнем бараке жили. Очень убивается женщина. Вчера встретила в магазине, идет вся в черном и сама черная... Мы с ней чуть не столкнулись, а она меня и не заметила. Жалко мне Сергея. Погиб уж больно глупо. Не знаю, что у них там с Олегом получилось. Люди разное говорят...

— Что же все-таки говорят, Нина Николаевна?

— Разное. Вам-то лучше знать, что правда, а что болтовня.

— Не успел я еще узнать-то. Только ведь приехал, сами знаете.

— Ну, одни рассказывают, что Сергей хотел расправиться с дружинником, только за что, никто не знает, а кто-то болтает, будто видел, как Сергей следил за Лавровым.

Дорохов насторожился, отставил стакан и хотел что-то спросить, но, видимо, решил