Щелк-щелк-щелк…

Рэнди споткнулся и упал вперед, врезавшись в стену рядом с дверью.

– Извини, – услышал он голос мужчины сквозь собственные крики и узнал в нем Фрэнка.

Через мгновение Фрэнк оказался перед ним, держа в руках гвоздезабивной пистолет.

– Я почти закончил здесь, в Денвере, и боюсь, что не могу тебе доверять…

– Ты можешь мне доверять! – выкрикнул Рэнди сквозь боль. – Ты можешь мне доверять!

Фрэнк наклонился вперед, улыбаясь.

– Конечно, я доверю тебе изоляцию чердака.

И он прижал плоский металл пневмонейлера ко лбу Рэнди и выстрелил.

Глава 5

Амарилло, Штат Техас, 1999 год

Купер Майклсон никогда не видел ничего подобного.

Последние пять лет он работал пожарным инспектором в Амарилло, а до этого восемнадцать лет – в Галвестоне. Но ничто не могло подготовить его к встрече с домом на улице Кельвина.

Это был офицер по соблюдению правил, который, подписывая разрешение на недавно построенный внутренний дворик на другой стороне улицы, заметил состояние дома и позвонил Куперу. Куперу как раз поручили проверить датчики угарного газа и дыма в близлежащем доме престарелых, так что его вызвали и на это задание.

Уже подъезжая к дому, Купер понимал, зачем звонил инспектор по соблюдению правил, и удивился, что никто из соседей не подал жалобу. Этот низкий коричневый дом с деревянной крышей был полностью покрыт слоем сухих листьев сикомора, а передний двор утопал в жухлой траве, которая местами была по пояс.

Снаружи все было в полном беспорядке, но именно интерьер дома оказался шокирующим. Внутри царил настоящий кошмар – словно логово крыс. Обрезки дерева, куски труб и другие строительные отходы были прибиты, прикручены, припаяны или приварены к подоконникам, дверным проемам и балкам, которые виднелись через отверстия в стенах и потолке. Столы, стулья и диваны были завалены газетами и журналами. Полы были покрыты мусором, а среди обломков валялись кости, в том числе человеческие. На кухне в мутной воде стеклянной банки из-под солений плавал маленький пенис.

Купера впустил старик, больше похожий на старуху: согбенная фигура с длинными волосами, длинными ногтями и тонкими чертами лица, скрытыми под глубокими пересекающимися морщинами. Как только Купер вошел, старик вышел и с этого момента исчез. Куда он делся? На подъездной дорожке не было машины. Он просто ушел или спрятался в каком-то укромном месте? Боялся ли он, что его арестуют? Купер не знал, но старик не назвал ему своего имени, и теперь Купер задумался, не был ли этот парень не хозяином, а самовольщиком.

Сразу же после того, как Купер вошел в дом и увидел ужасающий интерьер, он позвонил своему начальнику, чтобы изложить ситуацию, а затем вызвал полицию. Мусор и обломки были слишком большими, чтобы провести хотя бы поверхностный осмотр, но он все же прошел по комнатам, ожидая прибытия полиции. Запах в доме был сильным, но не таким неприятным, как мог бы быть. Конкурирующие запахи гниения и разложения сливались в единую проникающую вонь, которая, как на некоторых свалках, слегка отдавала мятой. Именно тогда он нашел кости и пенис в банке, хотя прошла еще целая неделя, прежде чем все в доме было разобрано и те, кто осматривал завалы, обнаружили иссохшие останки давно умершей женщины – они были засунуты в дальний шкаф, набитый пакетами с тряпками и бумажными салфетками.

Полиция без труда нашла жуткого старика, который жил в доме, и интуиция Купера не подвела: тот был самовольщиком. Давным-давно забрался в чужой дом и и поселился там бесплатно. Вскоре выяснилось, что собственник, некий Чилтон Тигер, официально числился мертвым уже более десяти лет.

А его жена была тем самым трупом в дальнем шкафу.

В итоге были вызваны бригады, которые очистили дом и вывезли весь мусор. В течение нескольких следующих месяцев дом выставили на аукцион, новый владелец перекрасил его, сделал ремонт и благоустроил двор, а затем выставил на продажу.

Купер продолжал работать, осматривая здания по всему городу.

Но дом с трупами преследовал его.

Он проезжал мимо него всякий раз, когда оказывался в этой части города. Иногда он даже специально сворачивал на улицу Кельвина, просто чтобы взглянуть на него снова. Возможно, сейчас там уже все приведено в порядок, но он еще помнил, как это выглядело в тот день, когда его вызвали. Ему даже снилось, как он бесконечно бродит по этим узким, похожим на лабиринт проходам, петляя между сваленными в кучу коробками и мешками. В некоторых снах он оказывался в комнатах, заваленных частями тел. В других – в черной пустоте без стен, потолка или пола, с единственным ощущением, что он не один, что что-то затаилось в темноте рядом.

Ему казалось неправильным проявлять такой интерес к дому на улице Кельвина, хотя он не мог точно объяснить почему. Он заметил, что начал накапливать лишние вещи у себя дома. Не в той степени, чтобы это могло вызвать пожар – его дом все равно бы прошел любую проверку, – но, хотя раньше такого за ним не водилось, теперь определенно было к этому предрасположение. На журнальном столике громоздилась стопка журналов, купленных за четвертак на распродаже в библиотеке, а на кухонном столе стоял сломанный видеомагнитофон, который он прихватил со станции перед утилизацией. Ему было уютно среди вещей, которые ценил только он. И хотя Купер понимал, что, возможно, должен был волноваться из-за такого отношения, он не испытывал беспокойства. Если бы Эми была с ним, все, наверное, сложилось бы иначе. Но они развелись более шести лет назад, и теперь он был совершенно один.

И призраки в доме, полном трупов. Призраки.

Именно его друг Льюис, один из городских строительных инспекторов, первым рассказал ему о них.

– Там видели мертвых, – поведал Льюис.

Призраки насильственно убитых.

Купер воспринял эти слова всерьез, как и все, что говорил его друг, из-за его строгой, почти формальной манеры. К тому же это перекликалось с его собственной необъяснимой одержимостью домом на улице Кельвина.

Что-то происходило в Амарилло, что-то, что невозможно было объяснить обычными словами. Купер всегда был человеком практичным и рациональным. Он не был ни суеверным, ни религиозным, но и не был закрыт для нового. Столкнувшись с чем-то необъяснимым, он мог это признать. Он знал, что его поведение