Закрываю глаза. Марта работала парикмахером. Иногда подстригала Дилана на заднем дворе. После того, как она ушла, мне пришлось водить его в «Суперстрижку» и платить тридцать фунтов за прическу, как у мормонского священника. Когда Марта в последний раз стригла Дилана? Было тепло, учебный год еще не начался.

– В конце августа?

– Три месяца назад? – в ужасе спрашивает Зо.

Она оглядывает мою квартиру, будто Марта прячется где-то в углу. Красные шарики вырвались на свободу и парят, как призраки. Вспоминаю о Душителе из Шепердс-Буш. Когда там начались убийства? Я в последнее время такая рассеянная, даже не запомнила.

– Может, она вернулась в Польшу и вам не позвонила? Уж я знаю, как ведут себя сестры.

Зофия качает головой.

– Нет. Ни в коем случае. Мы вчера переписывались. Марта все твердила, как сильно любит Лондон, свою работу, салон красоты. Как она счастлива. Она здесь так долго прожила, что хочет совсем перейти на английский, даже со мной, – добавляет Зо с беспокойным смешком.

– Подождите, Марта вам писала? – с облегчением спрашиваю я. – Ну, тогда с ней все нормально!

Да уж, паникерша! А я заволновалась, что на бывшую Адама напал Душитель.

– Сейчас середина дня, она наверняка на работе. Загляните в салон да устройте сюрприз. Он в Хампстеде. Довольно шикарный. Оказывается, там Бенедикт Камбербэтч стрижется. Можете поехать на надземке…

Зо поднимает на меня круглые, как блюдца, глаза.

– Поезжайте со мной, пожалуйста!

– Нет, я…

Лихорадочно ищу оправдание. Собственно, что можно сказать? «Хочу предаваться унынию дома, потому что обвинила невинного человека в ужасном преступлении и, вероятно, помешала расследованию убийства, а моя единственная подруга вонзила мне нож в спину, поэтому я останусь в постели до завтрашнего вечера»? И потом, вдруг это возможность искупить вину?

Смотрю на заплаканное лицо Зо, ее потерянный взгляд, и во мне просыпается… сочувствие?

– Ладно, – вздыхаю я. – Пойду оденусь.

Старый салон Марты находится в Хампстеде, в северной части Лондона, – в этом районе много кафе, мощеных улиц и подвесных цветочных корзинок. Ноттинг-Хилл по сравнению с ним – помойка. Если бы съемочная группа в Голливуде работала добросовестно, Хью Грант здесь и открыл бы свой книжный магазин[20].

Как ни дико, приятно вновь заняться расследованием! Теперь место Дженни досталось мне. Я взрослая, опытная, спокойно прислушиваюсь к голосу разума. Воодушевляет.

– Идите за мной, – говорю я Зо и толкаю дверь в салон. До ушей доносится пение Тины Тернер.

– Доброе утро, дамы! – тянет мужчина за стойкой администратора. На нем свободные черные брюки, белая шелковая рубашка с пышными рукавами, а в ухе золотая серьга. «Киллиан», – написано на бейджике. Ирландского пирата выбросило на берег Северного Лондона.

– Боюсь, мы обслуживаем только мужчин, – Киллиан делает грустное лицо. – Но с радостью запишу в салон нашей сети в Сохо. Какие у нас планы? Стрижка, покраска?

– Мы пришли увидеться с Мартой.

По лицу Киллиана пробегает тень. Он беспокойно проводит рукой по каштановым волосам, собранным в конский хвост, затем оглядывается через плечо. Стилистка со светлой стрижкой пикси бреет мужчине шею опасной бритвой. В салоне чувствуется напряжение.

Киллиан опирается локтями на стойку.

– Слушайте, – тихо говорит он. – Если она надеется получить зарплату… – администратор качает головой. – Марта плохо с нами обошлась.

– Вы о чем? – спрашиваю я, а сама бросаю Зо предупреждающий взгляд: «Спокойно».

– Я в этом салоне работаю не покладая рук одиннадцать месяцев в году. Отдыхаю только в августе. Уезжаю на Миконос на три недели, а за главных остаются Марта и Наталья. Марта даже не предупредила, что хочет уйти. Не отменила записи. Сообщение отправила, и все. Сообщение, представьте!

– То есть Марты здесь нет? – спрашивает побледневшая Зо.

Киллиан открывает бумажный календарь на столе и проводит пальцами по пустым строчкам.

– В последний раз выходила… Двадцать седьмого августа.

– Три месяца назад? – Зо вот-вот упадет в обморок. – Вы ее не видели три месяца?

– Верно. Извините, а вы кто?

Зо шагает к стойке.

– Ее сестра. Почему не заявили о пропаже?

– Так ведь она не пропала. Бросила работу, как я и сказал, – вздыхает Киллиан. – Лежу себе на пляже, и тут приходит сообщение: «Извини, срочно надо в Польшу. Мама заболела раком». Кстати, сочувствую, – уже мягче говорит он Зо. – Моя мама умерла молодой. Но как Марта с нами…

Зо не слушает. У нее такой вид, будто ее подожгли.

– Мама не болеет раком, – еле слышно шепчет она. – Мама умерла двенадцать лет назад.

Увожу Зо к тротуару. Она задыхается, а слезы текут по ее щекам, как вода из крана. Ее полное отчаяние не оставляет мне выбора – хоть я-то должна сохранять спокойствие. Непривычная для меня роль. Усаживаю Зо на кусочек тротуара почище, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды прохожих, спешащих по субботним делам.

Жду долго. Зо плачет и плачет.

Когда ее рыдания переходят в тихие всхлипывания, я откашливаюсь и говорю:

– Слушай. Знаю, история подозрительная. Но у Марты остался телефон, верно? Она еще тебе пишет. Ну, соврала начальнику. Возможно, хотела взять небольшой перерыв.

Зо вытирает глаза рукавом.

– Когда она в последний раз была в Польше, мы поссорились.

– Понимаю. У меня самой сестра.

Зо тянется к карману.

– Я еще раз позвоню. Скажу, что приехала…

– Может, не надо?

Опускаюсь на асфальт рядом с ней. Земля холодная и твердая. Изо всех сил стараюсь не думать о собаках и пьяницах, которые мочились на этот участок бетона.

– Где бы Марта ни была, она не хочет, чтобы ее искали. Может, сначала кое-что выясним?

– И как?

– Ну, я немного разбираюсь в поиске пропавших. Был один мальчик…

– А?

– Неважно, – сейчас не лучшее время. – Постараюсь тебе помочь.

Зо чуточку оживает.

– Правда?

– Да.

На этот раз я серьезно.

38

Хампстед

Суббота, 12:35

Обстановка в пабе «Куст остролиста» ничуть не изменилась с восемнадцатого века, не считая терминалов для оплаты картой. Повсюду тяжелые бархатные шторы и потертые ковры на видавшем виды полу. Мы с потрясенной Зо садимся на банкетку из потрескавшейся кожи и ждем Наталью.

Когда я вернулась в салон и попросила Киллиана дать ее номер, он с явным облегчением согласился – на все был готов, лишь бы от нас избавиться.

– Наталья с Мартой подруги, – заверил он. – Она точно знает, что случилось.

Ему не терпелось с нами распрощаться, и я его не виню. Убитая горем девушка в слезах вряд ли поднимет продажи в салоне.

Рядом потрескивает открытый камин без защитного экрана; Дженни сразу отметила бы нарушение техники безопасности. («Открытое пламя и общественные места