Он достала телефон, чтобы вызвать службу спасения. Нив никогда еще не было так сложно набрать номер. Она дрожащими пальцами потыкала в экран, а потом замерла и обернулась к столу с остатками вчерашнего ужина, который они ели вместе. Тарелки, приборы, полупустая салатница. Но ни вина, ни бокалов. Их даже не надо было искать: Нив и так знала, где они. Она вернулась в коридор, где они спотыкались вчера ночью, прижимаясь друг к другу и держа в руках бокалы и ополовиненную бутылку, открыла дверь спальни, и в нос ей ударил аромат духов – ее духов – и другие запахи, запахи человеческих тел.

Разоренная постель. С каждой стороны от нее – по бокалу. Пустая бутылка валялась на ковре.

В углу стоял стульчик, Нив опустилась на него и впервые с момента, когда вошла в квартиру, заставила себя подумать – не о себе и даже не о Соле, которого любила или, по крайней мере, в которого была влюблена и который сейчас лежал мертвый – его больше не увидишь, не обнимешь. Нет. Она думала о Мейбл, о том, что та пережила за последние годы – кошмарные годы. Она родилась такой активной девочкой, жизнерадостной, хрупкой, но подростком здорово изменилась; в доме постепенно воцарилась мрачная атмосфера, и всех обуял ужас. Может, дело было в наркотиках, может, в парне, от которого дочь потеряла голову – первая любовь зачастую трагична; а может, Мейбл просто перешла в ту стадию, когда не сидится на месте и хочется новых ощущений. Нив стояла, сжимая в руке телефон, и вспоминала жуткие моменты: вот дочь скорчилась в углу своей комнаты, подтянув колени к груди, рядом – лужица рвоты, пустые глаза смотрят прямо на Нив. Вот Мейбл не приходит домой. Возвращается на рассвете – помада размазана по лицу, одежда разорвана. Вот дочь лежит в больнице – лицо почти желтое, руки опутаны трубками – страшная выдалась ночь. Порой Нив и Флетчер думали, что Мейбл не выживет. Каждый раз, когда звонил телефон, у Нив бешено колотилось сердце. Но дочь выкарабкалась. А что будет, когда она узнает, что ее мать ходила налево, предавала любимого отца? Что станет с той расползающейся по швам жизнью, которую они так тяжело и упорно латали?

Нив поднялась со стула, вернулась в гостиную и глянула на лежащего на полу Сола.

Он был мертв. Убит. Но ни ее, ни ее семьи это не касалось. Что бы здесь ни случилось, она ни при чем. Нив покосилась на часы, понимая, что нужно срочно что-то решать и начинать действовать. Шторы на выходящих на улицу окнах задернуты. Из соседнего офисного здания никто ничего не видел.

Нив решилась.

За работу. В спальне она сняла постельное белье и свернула в рулон. Забрала из ванной банные полотенца, еще сырые после вчерашнего. Из второго санузла взяла маленькое. Все запихала в стиральную машину на крохотной кухоньке. Что-то еще? Вроде это все. Поставила быструю стирку: двадцать восемь минут.

Стянула с руки браслет и положила на столешницу рядом с раковиной, отыскала в нижней тумбочке хозяйственные перчатки, надела. Пришлось побегать из гостиной на кухню и обратно, перекладывая тарелки и стаканы в посудомоечную машину. Нив протерла стол и все поверхности. Не забыла ли чего? Она еще раз обошла квартиру. В ванной стоял стакан с двумя зубными щетками. Глупо, но Нив почему-то не сумела вспомнить, какая из них ее, а потому забрала обе.

Она закрыла посудомойку и выбрала самую быструю программу – всего тридцать четыре минуты. Более крупные вещи – салатницу и сковородку, – а также большие ложки сгрузила в раковину. Тщательно отмыла и поставила сохнуть.

Это было только начало.

На кухне стояло мусорное ведро с качающейся крышкой; Нив достала оттуда пакет. Заполнен почти на четверть. Она бросила внутрь зубные щетки. Затем застыла посреди кухни – в груди разливалась тупая боль, текла к горлу, глазам, заползала в голову, тихим гулом отдавалась в ушах – и велела себе хорошенько подумать. Нужно действовать методично: обойти все комнаты и убедиться, что нигде ничего не упустила. Уничтожить все следы своего пребывания здесь. Сол погиб, но вот Мейбл – нет. Вот о чем надо помнить.

Нив выудила из-под раковины еще один мусорный пакет – для вещей, которые она заберет с собой, – и начала с самого простого: с ванной. Стянула с себя мягкий джемпер и оставила его в коридоре, на всякий случай, чтобы не оставлять ворсинок. В шкафчике над раковиной обнаружилась упаковка презервативов – ее она бросила в мусорный пакет. Крем для рук, таблетки от мигрени и маленький кругленький флакончик духов – это ей еще пригодится. Она сгребла в пакет пачку ватных шариков и початую бутылку шампуня, стоящие на бортике ванны. Огарок свечи, которую они зажигали, когда вместе лежали в теплой воде – пламя отбрасывало на поверхность неровные блики, – Нив отогнала от себя это воспоминание. Потом, все потом. Не сейчас. Пакет.

Она облила ванну моющим средством и тщательно ее оттерла, даже под нее брызнула спреем. Прошлась губкой по кранам. Выбросила пилку и мыло – на всякий случай. Отдраила раковину. До чего еще дотрагивалась? Нив попыталась вспомнить. Может, до небольшого зеркала, в котором сейчас отражалось ее лицо – поразительно бледное и суровое, с налившимся синяком? Да еще на ней остался новый черный бюстгальтер, а он в создавшейся ситуации казался до ужаса неуместным. Нив побрызгала средством на стекло, и отражение затуманилось и расплылось.

Теперь спальня. Нив принесла туда два пакета и на мгновение замерла в смятении. Неужели это все на самом деле? Она пошире открыла окна, не поднимая жалюзи. Нужно было устроить сквозняк, чтобы выдул вчерашние запахи. С ее стороны кровати – можно подумать, что они сложившаяся пара и каждый спит со своей стороны – на полу валялся стакан. Нив подняла его, отнесла на кухню, помыла и поставила сохнуть, после чего вернулась в комнату. Заглянула под кровать. Там лежала салфетка, старый билет на поезд, чек за заказанную еще неделю назад еду, ручка без колпачка. Все в пакет.

Каждый новый предмет вызывал всплеск воспоминаний. Нив казалось, что ее снова и снова пронзают насквозь, как ножом. Возле кровати со стороны Сола лежала открытка с картиной Модильяни, которая Нив всегда нравилась, – она подарила