Вернувшись в квартиру, Саттон отломила хрустящую хлебную корочку и намазала ее мягким сливочным сыром. Она смотрела в окно на Эйфелеву башню, вдыхала дым из камина. Она больше не была хорошей женой. Больше не принадлежала Итану. Такое облегчение.

Как они дошли до жизни такой и снова стали чужими? Когда-то они были неразлучны. Проводили время в горизонтальном положении так же часто, как и в вертикальном. Они веселились, смеялись, радовались, желали друг друга. Теперь желание Итана было для нее таким же чужим, как и купленные продукты, и новый город. Но именно за этим она и приехала – обрести новую жизнь среди мрамора, травы и цветов. Чтобы сбежать. Чтобы начать все сначала. Для себя.

Каким-то образом она намеревалась вырвать с корнем последние пять лет жизни.

И Саттон принялась за работу. Потом снова поела. Прогулялась. Ведь именно так поступают писатели, живущие в Париже.

Была какая-то невероятная свобода в том, чтобы просто идти по тротуару, не привлекая внимания. Она затерялась среди тысяч других. Безымянное существо, без прошлого, без забот. Для всех, кто ее замечал, она была истинной парижанкой: красивая одежда, соответствующая континентальной моде, и аккуратная естественная стрижка. Она приобрела косметику нейтральных цветов, перестала красить ногти и отполировала их до блеска, купила французскую сумку с тонкими ручками из коричневой кожи, надела большие солнцезащитные очки и обмотала вокруг тонкой шеи любимый шарф Hermès.

По-французски она говорила бегло, с местным акцентом. Сейчас в Париже было так много приезжих, что никто не обращал на нее внимания. Она услышала, как две женщины сетовали, что тридцать процентов жителей Парижа даже не говорят по-французски. Он становился городом иммигрантов, и местные жители этим возмущались, но если твой французский на высоте, перед тобой открыты все двери.

Ничто, абсолютно ничто не могло ее выдать. Она вписалась сюда как песчинка в бесконечно длинный пляж.

Вдыхая нежный парижский воздух, она позволила себе предаться воспоминаниям. Ей предстояло отучить себя от прошлого, медленно, осторожно, чтобы потом окончательно от него избавиться. Но один разок можно и вспомнить.

Кое-что из прошлого

Тогда

Саттон встретила Итана на обязательной пятничной вечеринке для творческих людей. Он привычно ровно улыбался, а его длинные волосы были растрепаны (намеренно, как она узнала позже), но она могла думать только о его коже. Саттон хотелось ее почувствовать. Прикоснуться к ней, лежа рядом с ним в постели воскресным утром. Проводить руками по его бокам, по широкой спине и дальше вниз, к ожидающему ее шелку.

Желание быть с ним, жить с ним было острым и непосредственным, она никогда не испытывала ничего подобного раньше ни с кем. Саттон смотрела на его губы, полные и смеющиеся, на блестящие и слегка кривые зубы – правый передний заходил на краешек соседнего. Ей хотелось раздеть его догола и увидеть целиком.

Такая реакция ее беспокоила. Особенно когда она, отбросив все, пошла на поводу у своих желаний. Если бы она только сдержалась! Оказалась бы она сейчас здесь?

Он был красив, как и подобает гипермаскулинным мужчинам; и знал, что привлекателен, знал, что каждая женщина представляет себя в постели с ним, когда он смотрит на нее, разговаривает с ней или просто находится рядом.

Каким-то образом именно Саттон привлекла его внимание. Она немало выпила – на таких мероприятиях она всегда нервничала и чувствовала себя неловко, поэтому, столкнувшись с Итаном, уже вела себя раскованно и откровенно кокетничала. К бару выстроились две очереди, Итан оказался в той, что справа. Саттон старалась не смотреть на него, но все же смотрела. Он был не только ошеломляюще привлекательным, но и чертовски талантливым: его называли одним из литературных дарований поколения; и мысль о том, что она находится на расстоянии вытянутой руки от такого гения, приводила в восторг.

А когда из-под закатанного рукава выглянуло изумительное предплечье, Саттон увидела его кожу.

И прикоснулась к нему. Провела пальцами по руке, покрытой небольшим пушком. Она не понимала, что на нее нашло, но все-таки сделала это. Посмотрев сверху вниз, Итан широко улыбнулся, сверкнув очаровательными неидеальными зубами, и предложил ей выпить.

В тот момент судьба Саттон была предрешена.

Спустя некоторое время они оба были навеселе, а после покинули вечеринку и направились к лифту. Саттон ждала, когда откроются двери, а сердце в это время выпрыгивало из ее груди. Она точно знала, что сейчас произойдет. Последняя крупица здравого смысла кричала: «Не делай этого!» Но задорная тусовщица, от которой она так старательно избавлялась по окончании колледжа, массировала ее кожу, скользила между бедер и говорила: «Ты же знаешь, что хочешь его».

Они вошли в лифт. Двери со скрипом закрылись. И они остались одни в зеркальной кабинке.

– Вот ключ от моего номера, – сказал Итан и потерся о нее, как чесоточный кот. – Приходи ко мне через десять минут.

– Почему не сейчас? – Избыток виски придал ей смелости, даже чересчур. – Что ты будешь делать все это время?

– Доверься мне, – прошептал он ей в ухо и лизнул мочку; по позвоночнику побежали мурашки. – Десять минут.

«Доверься мне». Эти два слова лучше никогда не говорить незнакомцам.

Она пошла к себе, почистила зубы, причесалась, побрызгалась дезодорантом. Взглянула в зеркало, провела пальцами под глазами, чтобы не потекла тушь. Сняла трусики.

От вожделения она вела себя совершенно несвойственным образом, и поэтому ее переполняло волнение. Не в силах ждать десять минут, она прошла туда-сюда по коридору, пока часы не показали, что уже восемь, и легонько постучала. Итан открыл дверь и со смешком впустил ее внутрь.

– Я просто хотел проверить, насколько хорошо ты умеешь выполнять указания, – сказал он и поцеловал ее, долго и глубоко.

У них был лучший в ее жизни секс. Итан был потрясающим любовником. А его ладони… Длинные, великолепные ладони.

Три месяца спустя они поженились, и вспыхнувшая любовь заставила их дать друг другу обещания, которые лучше не давать: клятвы в верности до конца жизни и неизменной взаимной поддержке карьеры, как бы она ни складывалась.

А с карьерой не заладилось очень быстро.

После свадьбы они вместе были на конференции – всего один раз, больше Саттон этого не повторяла, – и ведущий спросил, как они уживаются вместе. Две творческих личности в одном доме. Должно быть, это потрясающе. Вы, наверное, работаете в одном кабинете, каждый пишет