– Ничего важного, – ответила я и протянула руку, чтобы забрать снимок.

Она отступила на шаг.

– Ты сейчас даже не сочиняешь, Сойер Энн. Ты лжешь.

– А есть разница?

– Сойер. – Лили произнесла мое имя таким тоном, что у меня в животе все сжалось. – Почему у тебя эта фотография? – Она помолчала. – Почему ты обвела папино лицо?

– Это неважно, – повторила я, но Лили знала, почему я решила приехать сюда. Именно она помогла мне разобрать коробки на чердаке. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему у меня фотография мужчин из поколения наших родителей или почему я обвела их кружком.

– Не пойми меня неправильно, – сказала Лили, и ее южный акцент стал сильнее обычного, – но если ты считаешь, что мой папа мог переспать с твоей мамой, то ты ошибаешься.

– Лили… – начала я, но она подняла указательный палец – указательный перст судьбы.

– Ты сошла с ума! – яростно сказала она. – В лучшем случае.

– Не я выделила этих парней. – Мне следовало остановиться на этом, но я продолжила: – У мамы есть копия этой фотографии. Она…

– Значит, это она сошла с ума. – Лили не церемонилась. – Мы обе знаем, что от твоей мамы были одни неприятности, Сойер. Насколько я могу судить, она и сейчас такая.

Внизу раздался звонок в дверь. Но я едва расслышала это.

– Ты ничего не знаешь о моей матери! – прокричала я.

Да, я решила вернуться сюда. Да, мама тяжело это восприняла. Но что с того? Она была рядом со мной всю мою жизнь. Может быть, не всегда так, как мне бы хотелось, но она была рядом. Она устраивала полуночные вечеринки с мороженым, учила меня смешивать коктейли и позволяла мне учить ее завязывать веревки. Она никогда не заставляла меня быть кем-то другим, ни разу не дала мне почувствовать, что она не в восторге от того, какая я есть.

Мало кто мог бы похвастаться тем же.

– Извини, – резко сказала я, повернувшись к Лили спиной, – но я и мои поехавшие мозги собираемся пойти открыть дверь.

Лили спускалась по лестнице вслед за мной. В дверь снова позвонили.

– Это, наверное, колядующие, – предположила кузина.

Но лучше послушать полдюжины верующих, распевающих «Тихую ночь», чем продолжать разговор, который мы с ней вели наверху. Я уже почти добралась до прихожей, когда дядя вышел из кухни и опередил меня. Он открыл дверь, и я резко остановилась. Лили чуть не врезалась в меня.

Это были не колядующие.

Я сделала глубокий вдох, но выдохнуть никак не получалось.

– Элли! – Джей Ди был ошеломлен, но быстро взял себя в руки.

В отличие от меня. Я смотрела разинув рот на женщину, которая стояла на бабушкином крыльце в маленьком черном платье и строгих туфлях на высоких каблуках.

– Мама?

Глава 42

– Придвиньтесь поближе друг к другу. – Фотограф одарил нас слащавой улыбкой, которую, вероятно, надеялся увидеть и на наших лицах. – Могу я попросить молодую леди со светлыми волосами слегка приподнять подбородок? А вы, молодой человек, выньте руки из карманов!

Лили и Джон Дэвид все время суетились. Я не могла их винить, хотя на меня этот сюрреалистический поворот событий произвел противоположный эффект. Я стояла лицом к камере, полностью застыв, не в силах даже моргнуть. Бабушка стояла справа от меня, а мама – слева.

Она здесь. Надела жемчуг. Собрала волосы во французский узел. Не знаю, что потрясло меня больше – тот факт, что мама притворялась, будто не игнорировала меня последние три месяца, или то, до какой степени ее прическа, платье и даже осанка напомнили Лилиан.

– Идеально! – объявил фотограф, отступив за камеру. – Теперь, если вы все хотя бы чуть-чуть улыбнетесь…

Мы всемером стояли перед рождественской елкой высотой почти в два этажа. Каждая ленточка, каждый огонек, каждое украшение были идеальны – но все здесь казалось неправильным.

В прежние времена сверкнула бы вспышка. Сейчас же все произошло слишком быстро: только что мы настраивались на фото – и вот уже все закончилось. Нас отвели в сторону, и в зал вошла следующая семья.

– Я собираюсь за имбирным печеньем. – Джон Дэвид был не промах. Он еще меньше, чем я, понимал, что происходит, но не собирался оставаться здесь и выяснять. Мальчик был уже в трех шагах от двери, когда тетя Оливия протянула руку и схватила его за воротник.

– Чего мы не будем делать в этом году? – спросила она его.

Джон Дэвид обернулся и посмотрел на нее.

– Мы не будем, – галантно ответил он, – до тошноты объедаться имбирным печеньем.

Она провела рукой по лацканам его пиджака и только потом отпустила. Он пулей умчался прочь.

На мамином лице появилось какое-то странное выражение. Тетя Оливия тоже это заметила.

– Что? – спросила она звенящим голосом, а ее глаза метали молнии.

– Ничего, – ответила мама и покачала головой. – Просто я никогда не представляла тебя с маленьким мальчиком, Лив.

Конечно, было необычно, что мама приехала сюда и притворялась, будто не злилась на меня из-за того, что я искала отца. Но то, как небрежно она сократила имя сестры – сестры, которую, насколько мне было известно, она не видела восемнадцать лет, – было в высшей степени неожиданно.

Повисла тишина. Бабушка, тетя, дядя – все они блестяще играли свои роли, притворяясь, будто мама не появилась у них на пороге как черт из табакерки. Глядя на нас, никто бы в жизни не догадался, что они не виделись много лет.

Но мамино вызывающее поведение тетя не смогла проигнорировать.

– Конечно, ты не могла представить, что у меня может быть сын! Ведь тогда тебе бы пришлось подумать еще о ком-то, кроме себя.

Если бы улыбка могла убить, тетя Оливия прикончила бы маму на месте.

– Сойер, – поторопилась вмешаться бабушка. – Почему бы тебе не показать маме Главный обеденный зал? Он немного изменился с тех пор, как она была там в последний раз.

Мама взяла меня под руку. Она не удостоила Лилиан даже взглядом, но сказала:

– Она здесь босс.

Сегодня вечером мне предстояла долгая прогулка по минному полю.

Я увела мать подальше от остальной семьи. Пока мы шли через Большой зал в Ясеневый, а оттуда в Главный обеденный, я то и дело ощущала на нас взгляды, которые мы притягивали, как магнит – металлическую стружку.

– В этом платье, наверное, неудобно, – шепнула мама, словно мы с ней делились милыми секретиками. – На тебе лифчик без бретелек?

Мне удалось дождаться, пока мы дойдем до обеденного зала,