Это все, на что я была способна, увидев его на пороге.

– Что ты здесь делаешь? – повторил он.

– Еда, одежда, приятные мелочи и хорошая компания. – Я чувствовала себя полной идиоткой, но мне удалось кивнуть в сторону корзины на прикроватной тумбочке. – Такая фишка.

– А если я попрошу тебя уйти?

Это был не тот парень в поло, которого я встречала в клубе, не бармен с маскарада. В его тоне и позе не было агрессии, но и благодушия тоже. Маска вежливости спала.

– Мне жаль, что ты потерял работу. – Вряд ли я имела право говорить эти слова, но все же произнесла их. – Я знаю, что ты ничего не крал.

– Я бы спросил, откуда ты это знаешь, но мне все равно.

Он не улыбался, как и я. Было даже здорово, что ни один из нас не притворялся.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросила я. – Тебе?

– Вау! – Голос Ника эхом прокатился по стенам палаты. – Быстро же они тебя обратили. – Он фыркнул. – Могу я чем-нибудь помочь тебе?

Только когда Ник передразнил меня, я осознала, насколько это прозвучало в духе Лилиан. Или тети Оливии. Или Лили. Как будто я могла взмахнуть волшебной палочкой и все исправить.

– Должна же я была хоть что-то сказать, – ответила я сквозь сжатые зубы. Это было глупо и все равно ничего бы не изменило, но мы оба сейчас были здесь, а они с лежавшим в коме парнем были так похожи, что не оставалось никаких сомнений: они родственники. – Я знаю, кто тебя подставил, и…

– Замолчи. – Ник неспешно двинулся в мою сторону и остановился в изножье кровати. – Что бы ты ни хотела сказать, лучше молчи. – Он больше не злился, наоборот, в его голосе звучало что-то похожее на нежность. – Что бы ты ни знала, о ком бы ты ни знала – я не хочу, чтобы ты рассказывала мне. – Он помолчал. – И лучше будет, если ты вообще никому не расскажешь.

– Что? – Я не понимала его.

– Я хочу, чтобы ты держала язык за зубами.

Я хотела поспорить, но он не позволил.

– Ну и что, что я потерял работу. Ты видела это место? – Ник обвел рукой частную палату. – Думаешь, я мог бы позволить себе такое на зарплату парковщика? Или бармена?

Он не сказал, откуда у него деньги, чтобы оплачивать пребывание здесь. Вдруг до меня дошло, что я могла неправильно истолковать всю эту ситуацию с Кэмпбелл. А если она не пыталась ему навредить?

Если она пыталась помочь ему?

– Ты… – начала я.

– Нет. – Ник не дал мне закончить вопрос. – Но если бы я знал, что смогу устроить брата в подобное место, украв всего одну нитку жемчуга, я бы, черт возьми, так и сделал. – Он помолчал, дав мне время осмыслить эти слова. – Сразу после моего ареста анонимный благотворитель начал платить. Пока они продолжают давать деньги… – Ник посмотрел на меня, затем опустил взгляд в пол. – Если честно, мне все равно, во что это мне обойдется.

15 апреля, 17:56

Ник. Маки запомнил это имя на будущее.

– Хочу сказать, – протянул парень, обхватив прутья тюремной камеры и наклонившись к девушкам, – решетка тебе к лицу, Кэмпбелл.

Кэмпбелл. Дочь сенатора.

– Ник! – Нервная красотка встала на цыпочки. – Ты можешь помочь нам, Ник! Ты же в этом разбираешься. И знаешь людей, которые знают, что к чему.

Маки хотел просто постоять в стороне и понаблюдать, но эта фраза заставила его заговорить.

– Что за людей? – с подозрением спросил он.

– Мы тебе помогли, Ник, – сказала девушка по имени Сойер.

Парень – Ник – качнулся на каблуках и улыбнулся так, что Маки понял: все это доставляло ему очень большое удовольствие.

– Когда меня арестовали в первый раз? – спросил он. – Или во второй?

Четыре месяца назад

Глава 41

Если кому-то нужен был пластиковый пакет, ему достаточно было заглянуть на кухню семьи Тафт. Тетя Оливия была королевой зип-пакетов. Завладев шкафчиками Лилиан, она выделила для них целые выдвижные ящики – для каждого размера, для каждого вида. Их хватило бы минимум на год.

Взяв пакет, я открыла его, положила туда свою добычу и застегнула молнию. У сенатора Эймса были волосы политика – такие же хитрые. За целый месяц мне не удалось заполучить ни одного. Однако, к счастью, я состояла в команде, которая отвечала за кофе, так что в перерывах между его частыми поездками в Вашингтон мне не составило труда тайком вынести один из его кофейных стаканчиков.

– Что ты делаешь, милая? – Тетя Оливия умела быть удивительно бесшумной.

Я повернулась к ней и посмотрела на стаканчик в пакете.

– Ничего.

– Неужели? Вы, девочки, и правда думаете, что мне можно вешать лапшу на уши?

– Ладно, – со вздохом признала я. – Это кофейный стаканчик в пластиковом пакете.

Если сомневаетесь, констатируйте очевидное.

– И зачем может понадобиться использованный стаканчик из-под кофе? – Тетя Оливия то ли была озадачена, то ли что-то заподозрила – по ее фирменной южной улыбке понять было невозможно.

– Это риторический вопрос? – спросила я, чтобы потянуть время.

Тетя одарила меня взглядом, который обычно приберегала для Джона Дэвида.

– Нет, – ответила она.

Я решила импровизировать.

– Это рождественская традиция, – сказала я, взглянув на пакетик. После Дня благодарения меня вдруг осенило, что вся семья всячески избегает любых вопросов о том, как мы с мамой обычно отмечаем праздники.

Лили была не единственной, кто понял, что мама по-прежнему не отвечает на мои звонки.

– Кофейный стаканчик в пластиковом пакете – это рождественская традиция? – Теперь в голосе тети явно звучало подозрение, но лишь смутное.

– Это как носки, – выпалила я. – Для семей с ограниченным бюджетом. Печенье еще не остыло?

Я постаралась как можно быстрее сменить тему. Тетя Оливия весь день пекла сахарное печенье. Вся кухня была им завалена. Я потянулась за одним в форме леденца, но она легонько шлепнула меня по руке.

– Я еще не покрыла их глазурью, – отчитала она меня. – И я уверена, Сойер Энн, что ты не захочешь испортить себе аппетит перед ужином.

Этим вечером в «Нортерн Ридж» проходила ежегодная рождественская вечеринка. На нее допускались все члены клуба, а также семьи всех Дебютанток и Кавалеров Бала Симфонии. Всю прошлую неделю Джон Дэвид прожужжал мне все уши о том, сколько вкусностей мы сможем там отведать.

Насколько я поняла, имбирные печенюшки – пища богов.

Но я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать имбирное печенье, – и не ради одного пластикового пакета.

А ради двух.

– Я могу одолжить у вас губную помаду?