медицину! Насколько мне известно, нет. Мириам из престижных учебных заведений умеет только вылетать как пробка. Джерри начинал изучать инженерное дело, потому что я ему сказал, что он, черт побери, должен. Холмсу, кроме книжек, ничего не надо, книжки да джентльменские замашки; у него есть магистерская степень, но не в области медицины. Бакстер был оторви да брось со своими денежками, пока Аббсли не насел на него, хе-хе! Дик Батлер строчит дурацкие приключенческие истории, хотя о приключениях не имеет никакого понятия. Погоди-ка! – тут он остановился. – Кажется, у них есть один друг, Гилберт Рэнделл зовут, он где-то изучал медицину, но я не так много о нем знаю.
– А что ты знаешь о девице Кирктон?
Джефф надул щеки.
– Не особенно много. Разбойница-дочка старика-майора Кирктона, родом из какого-то медвежьего угла. Неплохая девчонка, – буркнул Джефф, лукаво ухмыляясь и постукивая подушечками пальцев по носу. – У нее бесенята в глазах, и выпить она не дура! Только у нее одной хватило смелости дерзить мне в лицо, за это-то она мне и нравится. Она сейчас у нас гостит. – Тут он призадумался. – Ей чертовски нравится Батлер, и он не то чтобы мечтал сбежать от нее, такие вот дела.
В дверь постучали, и Джефф, кашлянув, развернулся.
– Прибыла миссис Рейли, сэр, – прозвучал голос дневного сторожа Уорбертона. – Говорит, что ей назначено.
– Впусти ее, – произнес Джефф каким-то странным голосом. И посмотрел на меня. – Сиди на месте, Берт, приходи на выручку, если мне понадобится помощь. Не думаю, что она мне понадобится, но все же предупреждаю: я за себя не ручаюсь.
Он зажег верхний свет, и это заставило меня щуриться и морщиться; затем он сел за стол, наклонившись вперед, и сложил на нем руки. Всем своим видом он напоминал какого-то древнего призрака, вот только он был высушен солнцем, и оттого его кожа имела красноватый оттенок; всякий раз, когда он моргал своими черными глазками, в такт этому трепетали и его усы. И тут в комнату вплыла миссис Анна Рейли.
Ни разу в жизни я не видел, чтобы у женщины был такой громадный меховой воротник. Черный, со множеством хвостов, свисающих с него; казалось, он доходил ей до ушей, словно жабо Елизаветинской эпохи. Это была приятная невысокая дама лет тридцати пяти – сорока; она казалась крепкой, как боксер, и шла чуть вразвалку. На ней был желто-коричневый костюм, яркие чулки и туфли на каблуке такой вышины, что казалось, будто она идет на цыпочках. На ее левой руке красовались три сверкающих бриллианта, возможно, это они придавали ей какой-то особенный блеск. Но больше всего в глаза бросалась голова, выглядывавшая из этого безумного мехового воротника; лицо с квадратным подбородком, темные волосы, она словно сошла с цирковой афиши, искрясь улыбкой.
Сверкая золотыми коронками, она излучала некий магнетизм. Если бы не эти золотые проблески, я счел бы ее чертовски красивой женщиной, мне по душе такие Юноны. А еще ее голос, интеллигентный, обворожительный.
– Мистер Уэйд? – произнесла она. – Я звонила по поводу бедного милого Рэймонда.
Она наполнила кабинет своим магнетизмом, словно окурив его благовониями, и это произвело на Джеффа должное впечатление, затем она придала своему лицу скорбное выражение. Она даже вынула из сумочки платок, которым стерла немного туши в уголке глаза. Однако я заметил, как внимательно она рассматривала меня.
– Присаживайтесь, – произнес Джефф самым смущенным тоном. – Ужасный день, не так ли? Кто такой этот бедняга Рэймонд?
– Вы, конечно же, понимаете… Ох, кстати, мистер Уэйд, – она нацелила свою испепеляющую улыбку на меня, – полагаю, это ваш адвокат, не так ли?
– Что ж, так уж вышло, что да, – ответил Джефф. – Но как вы об этом догадались? Что натолкнуло вас на мысль, что здесь должен присутствовать адвокат?
Миссис Рейли рассмеялась – мелодично. Она села в кресло так, словно купол парашюта опустился на землю.
– А теперь, когда мы все уютненько устроились… – сказала миссис Рейли, снимая перчатки (если и есть на свете слово, которое я ненавижу просто до зубовного скрежета, так это слово «уютненько»!). – Думаю, мы друг друга верно понимаем, так? Хи-хи-хи. Ну что за чудесная комнатка!
– Да пропади она пропадом, эта комнатка, – сказал Джефф. – Кто вы такая и чего хотите?
Это ее нисколько не испугало, хотя было заметно, как померкла испускаемая ею лучистость.
– Чудеса, да и только! – сказала она. – Я думала… Я миссис Рейли, конечно же. Мой покойный муж владел «Короной и драконом», и он достался мне в наследство.
– Паб, что ли? Славный бизнес. Похоже, что вы процветаете.
– Внешность часто обманчива, мистер Уэйд. Даже ваша в каком-то роде. Я хочу сказать, что живу этажом выше «Короны и дракона», и, кажется, во всем Лондоне я единственный человек, который знал Рэймонда Пендерела, того бедолажку, которого убили в этом потрясающем музее прошлой ночью. Он проживал у меня дома как постоялец месяца три или около того…
– Пу-пу-пу. И он платил вам?
– Для него настали тяжелые времена. бедненький, – продолжала она более громким голосом. – Он рассказывал мне обо всех своих несчастьях, бедный Рэймонд! Такой милый и такой очаровательный! – жеманничала эта женщина, богом клянусь, жеманничала. – Только вот прошлой ночью, прямо перед тем, как ему отправиться сюда, я помогала ему с костюмом и гримом для представления, которое у него было тут. Вы, случайно, не знаете, не осталось ли у полиции вещей, которые принадлежат мне? Рэймонд позаимствовал у меня поваренную книгу.
Было очевидно, что она и не думала целиться ни в какое яблочко или производить какое-то особенное впечатление этими словами, однако же ей это удалось.
– Позаимствовал, – поднявшись с места, сказал я. – Поваренную книгу. Зачем?
– А вы что, не знаете? – спросила миссис Рейли с веселым смешком, тряхнув головой и проведя руками по коленям. – Чудеса, да и только! Я думала, вы знаете… Видите ли, Рэймонду предстояло играть роль ну очень начитанного человека, полагаю профессора. Когда Рэймонд вчера днем отправился на встречу с человеком, который должен был дать ему роль, по-моему его звали Батлер, вот, господин Батлер сказал, что профессор никуда не выходит без какой-то книги в кармане или в руках. Я совсем забыла, что это за книга, по-моему, как-то связанная с Калькуттой. А Рэймонд мне и говорит: «Знаешь, ягодка, я придерживаюсь реализма. У нас не хватит денег на то, чтобы купить похожую книгу; но мне ведь надо будет открыть ее перед всеми, не так ли? Так что поищи, что у тебя там на книжной полке есть в подходящей обложке». Вот мы и обыскали мою небольшую книжную полку, и единственное, что нам
