Эта женщина умела так же хорошо играть на совести других, как и Лилиан, хоть и в своей манере.

– Простите, – сказала я. Городок, в котором я выросла, отличался от Ту-Эрроуз, но, готова поспорить, негласный кодекс чести там был таким же. Оскорбил кого-то – извинись, если, конечно, не хочешь, чтобы тебя заставили извиниться. – В таком случае, как по мне, мы все можем получить то, что хотим. Вы получите свои деньги – то есть Бет получит – от Грир. Бет сможет отдать своего ребенка семье – включая старшую сестру, у которой не так много здравого смысла, но зато огромное сердце, – которая будет любить его всеми фибрами своей души. И мы все дружно можем заставить Грир рассказать отцу Сэди-Грэйс правду.

– Что это за мужик, который, узнав, что его жена симулировала беременность, будет готов усыновить ребенка? – спросила одна из женщин с оружием.

– Дело в том, что мой папа, – ответила Сэди-Грэйс, – очень любит жуков.

Все уставились на нее, кто озадаченно, кто с беспокойством.

– И, – решительно продолжила Сэди-Грэйс, – он ненавидит ходить на свидания!

– Ты справишься, милая! – донесся до нас голос Грир. – Я здесь, с тобой. Я рядом.

– Грир не такая уж плохая. – Сэди-Грэйс была полна оптимизма. – Ей просто нужно помочь быть хорошей.

Сестра-близнец моей бабушки снова обратила свое внимание на меня и, кивнув в сторону Сэди-Грэйс, спросила:

– Она пошла в своего папу?

«Немного бестолковая, очень тревожная, но с сердцем размером с Техас?» – подумала я, а вслух сказала:

– Да.

Самым безумным во всей это истории было то, что, если бы Грир рассказала Чарльзу Уотерсу правду, он бы просто посмотрел на нее, почесал в затылке, а затем начал говорить о насекомых.

– Тогда ладно, – сказала женщина напротив меня. – Пусть девочка – или эта пигалица в доме – звонит своему папочке, рассказывает ему всю историю, и мы все делаем по закону. При условии, что вы трое согласитесь ни словом не обмолвиться о деньгах, которые нам будут переданы неофициально.

Я без колебаний согласилась на это. Ну а что мне оставалось?

Однако у меня был еще один вопрос к этому седовласому, изможденному солнцем и закаленному жизнью отражению моей бабушки.

– Как вас зовут? – спросила я ее перед уходом.

– Эллен, – ответила она, и выражение ее лица на секунду смягчилось. – Раньше Лил называла меня Элли.

День труда, 03:36

– Она, должно быть, уже поняла, что действие наркотиков заканчивается, Сэди-Грэйс. Можешь говорить сколько хочешь, что она не причинит нам вреда, но откуда тебе знать наверняка? Безумие какое-то. Тебе нужно выбираться из этой ямы. Наступи на меня, если понадобится. Только вылези отсюда – и беги!

Четыре недели (и два дня) назад

Глава 43

– Оди – самый милый ребенок на свете, – сказала Сэди-Грэйс на другом конце телефонной линии. – Он просто объективно лучше других двухнедельных малышей.

Это был уже мой четвертый телефонный разговор за сегодняшний день, в котором мне подробно рассказывали о достоинствах Одюбона Чарльза Ричарда Уотерса, чье официальное усыновление в настоящее время еще находилось в процессе. С полного согласия всепрощающего отца Сэди-Грэйс.

– А еще, – восторженно продолжала Сэди-Грэйс, – у него отлично выходит какать.

На этом я решила поставить точку:

– Увидимся вечером.

Я повесила трубку. Меня ждали более серьезные проблемы. Как бы я ни хотела остаться у Ника – с Ником, – у меня были другие дела.

Которые мне очень хотелось с ним обсудить. Я обещала себе, что мы обязательно поговорим с ним вечером, когда увидимся. Но пока…

Лили лежала на одной из кроватей в комнате в башне, одетая в нарядное платье, и слушала музыку на телефоне. Светлые волосы рассыпались по подушке, темно-карие глаза уставились в потолок – она напоминала куклу, красивую и неподвижную.

Когда мы с Ником болтали по телефону несколько часов назад и затронули тему Лили, он сказал мне, что сейчас ей плохо, но скоро она оправится. Потому что Лили сильнее, чем кажется.

Мне очень хотелось поверить в это, поверить ему.

– Ты уверена, что хочешь пойти на сегодняшнюю вечеринку? – спросила я у Лили.

Я не стала ничего скрывать от нее и рассказала ей обо всем – о Ту-Эрроуз и о планах найти ребенка Аны. Она сдержанно ответила, что Лилиан действительно никогда не упоминала о сестре, не говоря уже о близнеце. Реакции от нее почти не было. «Наша бабушка скрывает сестру-близняшку» и «Парень, с которым ты только что рассталась, строит планы с другой девушкой» – все это не проникло сквозь туман, скрывающий ее эмоции, и это было, мягко говоря, тревожно.

Я попыталась убедить себя, что Ник прав. С Лили все будет хорошо. Она справится.

Возможно, я поверю, если он скажет мне это лично.

– Скорее всего, Ана тоже будет там, – напомнила я Лили, поскольку она не ответила на мой вопрос о вечеринке. – Ты уверена, что хочешь пойти?

Когда она снова не ответила, я подошла ближе.

– Лили?

И снова никакого ответа. Тогда я вытащила у нее из уха один из ее наушников.

– Ты можешь просто поговорить со мной?

Еще совсем недавно я очень боялась потерять Лили. Представляла себе, как она отгораживается от меня. Но я не могла вообразить, что она отгородится от всего мира.

Лили оторвала взгляд от потолка и посмотрела на меня.

– Сегодня не просто вечеринка, Сойер, – сказала она. – Сообщение от «Белых перчаток» было очень конкретным.

Она закрыла глаза, словно ей было трудно оставлять их открытыми.

– Это последнее мероприятие перед тем, как они примут решение, кто останется, а кто нет.

И почему именно «Белые перчатки» волновали Лили больше всего на свете?

«Каждому нужно найти свое место в этом мире», – шепнул голос у меня в голове. Я хотела сказать ей, что ей не нужно тайное общество. Ведь я была здесь, рядом.

Но вслух я произнесла лишь одно слово:

– Ладно.

Я села рядом с ней. Она снова надела наушник, и я услышала доносившиеся оттуда звуки.

Только это была не музыка.

Это были тетя Оливия и дядя Джей Ди, которые спорили о теле.

Глава 44

В инструкции, полученной Лили от «Белых перчаток», говорилось, что она должна прибыть в поместье Гутьерресов на