— Итак, вы заявили следователю следующее. — Наташа посмотрела на листок:

После попытки суицида на шее Максима осталась странгуляционная борозда, он прятал ее под воротником и говорил, что она напоминает об ошибке, которую он никогда не повторит.

— Это показания, которые вы дали, как верно заметил прокурор, второго мая. Выходит, тогда вы знали, что такое «странгуляционная борозда», а теперь не помните?

— Я… да не знал я!

— Ну как же? Вот ваша подпись: «С моих слов записано верно». Вы подписывали этот документ?

Бобриков вытер ладони о брюки и пробормотал:

— Подписывал. Но про борозду эту я не говорил. Просто следователь так записал.

— Следователь записал. Скажите, вы вообще читали протокол? В нем есть и про странгуляционную борозду, и про то, что Подставкин сказал вам, кто прислал то сообщение. А сегодня про борозду вы не знаете и не помните, чтобы Подставкин что-то говорил. Он просто кивнул, а вы, исходя из этого, сделали определенные выводы…

— Защита, мы вас поняли, — прервала ее Ханеш. — Умозаключения оставьте, пожалуйста, присяжным. У вас будут другие вопросы к свидетелю?

— Нет, ваша честь. Мне кажется, с этим свидетелем все предельно ясно.

— Господин Бобриков, вы можете быть свободны. Прервемся на полчаса и продолжим.

Судья все-таки долбанула молотком по подставке, Альбина сжала пальцами виски. Таблетка не успела подействовать, голова раскалывалась от боли.

Адвокат Сережи подошел к Наташе.

— Молодец! Размазала свидетеля. Я когда услышал, как он изъясняется, тоже понял, что показания за него следователь писал. Но как ты догадалась, что Подставкин не говорил о сообщении?

Даже Сережины конвоиры навострили уши. Всем было интересно.

— Из показаний его дружка, Шевченко, — ответила Наташа, сгребая документы в пакет. — Там мимоходом говорится, что Бобриков рассказал о свидании, на которое ему намекнул Подставкин. Меня заинтересовало это «намекнул», и я решила копнуть глубже. Как видите, не прогадала. Странгуляционная борозда закрепила эффект. Ясно же, что Бобик таких слов не знает.

— Надеюсь, присяжные все правильно поймут. — Вероника отодвинула стул, вставая.

Скрип ножек по полу послал в виски новую порцию боли.

— Я тоже надеюсь. — Наташа взяла сумку. — А теперь извините, я еще утром заприметила в автомате шоколадный круассан и теперь переживаю, что его кто-нибудь заберет, пока я тут с вами болтаю. Аль, кофе будешь?

— Мне не стоит, голова болит. Но воздухом я бы подышала.

— Я бы тоже с удовольствием воздухом подышал, — пробормотал Сережа.

Альбина обернулась. Они встретились взглядами впервые после того, как его заточили в СИЗО. Как же она соскучилась! По морщинкам вокруг его глаз, по кудряшкам, по колючей щетине. Сережа ей улыбнулся. Тоже впервые после ареста. Даже головная боль притихла, позволяя насладиться моментом. Альбина улыбнулась в ответ.

Сегодня они совершили прорыв. Вот бы еще нейтрализовать Шевченко! Тогда прокурор лишится всех козырей. Значит ли это, что у них есть шанс на победу? Альбина не знала, боялась даже об этом подумать. Но впервые после начала суда у нее появилась надежда.

Глава 7. Неожиданный свидетель

Ника вышла в коридор вслед за Семашко и Альбиной. В воздухе витал аромат кофе. В креслах у двери со стаканчиками в руках сидели Подставкины, старшая и младшая. Чуть поодаль пил кофе Якут, с недовольным видом изучая какие-то бумаги. Наверняка показания Бобрикова. Сам Бобриков уже сбежал. Сестра Сергея, Ксения, болтала по телефону, расхаживая взад-вперед и приковывая взгляды стройными ногами.

— Стерва малолетняя, — проворчала Семашко, направляясь к автомату.

— Прекрати, — одернула ее Альбина.

— Ладно-ладно, не малолетняя. Пусть будет стерва в самом расцвете лет. Так лучше?

Альбина поморщилась, но отвечать не стала.

— Я там подожду. — Она указала на открытое окно.

— Кофе точно не будешь?

— Точно.

Альбина направилась к окну, а Ника последовала к автомату за Семашко.

— Я смотрю, вы недолюбливаете сестру Сергея?

Семашко скормила аппарату пятисотрублевую купюру.

— А за что мне ее долюбливать? Всех подставила, и хоть бы хны.

Во время допроса Ксения рассказала, что это она придумала «мертвые души». Жаловалась на низкую стипендию, объясняла, что мать содержит ее в одиночку, а потому денег вечно не хватает. Приходится подрабатывать в ущерб учебе, экономить каждую копейку — в общем, жизнь студента тяжела, хоть вой. Альбина согласилась ей помочь и отдавала всю фиктивную зарплату, не оставляя себе даже процента. Но тем не менее это не снимало с нее вины. Она нарушила закон, а чем руководствовалась — уже вторично.

Семашко понажимала кнопки. Вожделенный круассан упал в ящик выдачи заказов.

— Давай договоримся…

Она ткнула на иконку капучино, аппарат загудел, перемалывая зерна, и остаток фразы превратился в звуковую кашу.

— Извините, не слышу. — Ника указала на уши. — Слишком много шума.

Семашко кивнула и забрала круассан. Они молча наблюдали, как аппарат готовит кофе. Когда шум стих, Семашко продолжила:

— Говорю, хватит мне выкать. Меня это нервирует. Когда я нервничаю, то много ем. А когда много ем, то толстею и снова нервничаю. — Она забрала стаканчик. — В общем, переходи на «ты», так всем спокойней будет.

— Договорились.

— Вот и ладненько. Я тебя не жду, круассан просится к мамочке в пузо. Так что догоняй.

Семашко направилась к Альбине. Ника передернула плечами: круассан просится в пузо. Надо же такое ляпнуть! Она купила двойной эспрессо, забрала стаканчик и тоже подошла к окну.

Через открытую створку дул приятный ветерок, солнце пряталось за облаками, а потому было не жарко. Семашко уже жевала круассан, Альбина наблюдала за людьми, прогуливающимися в сквере. Ника облокотилась на подоконник и опустила маску на подбородок.

— Наконец можно снять эту штуку. Учитывая, сколько времени мы проводим вместе, все бактерии и вирусы давно перемешались.

— Согласна. — Альбина уже была без маски. — Мне кажется, я скорее умру от кислородного голодания, чем от ковида.

— А я при любом раскладе помру от инфаркта. — Семашко отпила кофе. — Так что могу жрать круассаны, не заботясь о фигуре. Тем более что я стремлюсь к идеальной форме. Форме шара.

Ника улыбнулась лишь из вежливости. Понятно, что Семашко прикрывает комплексы юмором, но это скорее грустно, чем забавно. Налегать на сладости при такой работе вполне нормально. Нужно же как-то бороться со стрессом. Папа вон тоже пьет чай и с конфетами, и с сахаром, зато в очередной раз бросил курить. Лучше уж углеводы, чем никотин.

Альбина вовсе проигнорировала шутку, возможно, слышала ее не в первый раз. Повисла пауза. Все трое смотрели в