Но ответа не было. Он неожиданно остался совсем один, и привычный мирок, который сам собой сформировался за столько лет, вдруг развалился. Да, у Скобы был кошмарный характер. Погуляев не раз удивлялся, как ей самой с таким живется? Он не мог вспомнить, чтобы хоть кто-то хотя бы раз сказал о ней что-то хорошее. Но все же она была его женой. Верной и надежной женой. Она умела решать все вопросы, обустраивала быт. А он за столько лет не научился даже платить за квартиру. Ладно, что там платить, он даже не знал, сколько вообще денег из семейного бюджета тратится на коммуналку. А одежда? Какой у него размер? Он никогда не озадачивался этим вопросом. Скоба просто привозила его в магазин и говорила, что надо померить. Ну хорошо, с размером можно довольно быстро разобраться – достаточно просто спросить у продавщиц, у них глаз наметанный. Но вот что он носит? Скоба говорила: «Тебе пора купить новый костюм», и они отправлялись за покупкой. Что значит это «пора», когда она наступает? Может, уже пора, а Скобы рядом нет. Кто теперь подскажет? Или рубашки. Смотрела на манжеты и давала другую: «Эта уже неприличная. Надо выбросить». А почему неприличная? Пятен нет, пуговица не оторвана. А кофе и молоко? Это вообще кошмар! Жена заказывала их на каком-то сайте, вроде как иностранном. Говорила, что в магазине полная дрянь. Ну и где теперь искать этот сайт? Одни проблемы. Погуляев даже удивился, насколько он оказался зависимым от жены.

«Теперь же все придется делать самому, – тревожно размышлял Погуляев. – Самому принимать решения, выбирать, покупать. Господи, за что мне это?! Все же так хорошо было! Ну зачем она умерла? Жили же нормально. Ну, почти нормально. Зато никаких бытовых проблем. Я же всего этого не умею и не хочу уметь».

Занятый такими мыслями, Илья дошел до дома Елены Борисовны. Он позвонил ей еще в тот день, сообщил о случившемся. Старушка поохала. Чувствовалось, для приличия. И спросила, нужна ли помощь. Но чем она могла помочь? Не заставишь же ее искать поставщика кофе. Разве что подсказать, сколько стоит киловатт электроэнергии. Поговорили недолго, потому что и говорить-то было особенно не о чем. Тело уже забрали, а результаты экспертизы еще не пришли. Так что и причину смерти никто не знал. Все остальное – пустые домыслы.

И вдруг сегодня утром тетушка позвонила сама, попросила приехать к семи вечера. А зачем – отвечать отказалась наотрез. Илья даже перепугался сначала, не случилось ли и с той что-нибудь. Но голос в трубке был настойчивый и бодрый, значит, со здоровьем все в порядке.

– Какой ты молодец, не опоздал! – обрадовалась старушка.

– Тетя Лена, что за срочность? – удивился Илья.

Он звал ее тетей, хотя на самом деле, она была ему двоюродной бабушкой. Но ей было приятно.

– Срочность такая, что я уже не молода, помереть могу в любой момент. Надо на тебя дарственную оформить. А то без нее родственнички после моей смерти на имущество как стервятники налетят. Тебе ничего не достанется. Ты же мне, по сути, седьмая вода на киселе.

– Но Скоба, – замямлил внучатый племянник и поправился, – то есть Даша. Скоро похороны. Сейчас не до того.

– Вот именно, Скоба! – удовлетворенно кивнула тетя Лена. – Лучше характеристику и не придумаешь.

– Ну, что вы на нее взъелись?! Особенно сейчас. Какой смысл? Характер у нее, конечно, был не подарок, но зато я был за ней как за каменной стеной.

– Это она должна была быть за тобой как за каменной стеной! – резко оборвала его родственница. – Если бы ты не был таким размазней, то, может быть, и она не была бы такой мегерой. Ты пойми, кто-то в доме должен быть хозяин. Ты им стать не смог, потому что решил, что во всем уступать проще, чем отстаивать свои права. Заметь, на работе у тебя таких проблем нет. В результате мы имеем то, что имеем.

– Вы позвали меня, чтобы обидеть? – насупился Илья. – Мне и так плохо. Я остался совсем один. Я даже не знаю, какой тряпкой пыль протирать, сухой или влажной.

– Да какая разница теперь? Все равно уже никто плешь не проест. Три любой.

– Это понятно. Но я так, в принципе. Весь дом на Даше держался. Только она знала, что и как делать. Я же только телевизор умею включать и кофемашину.

– Да что ты ноешь? Кофемашину он умеет включать. Тоже мне проблема. Женись на Миле, она не то что Дарья. Спорить и устанавливать свои порядки не станет, не тот характер. Пусть она тебе рубашки стирает и пыль протирает. Может, еще и готовить будет. Дом хоть на дом станет похож. Вот помру, вам квартира останется, и дача в Малаховке тоже. Живите в свое удовольствие, детей рожайте. Не скажу, что мечтаю нянчить внуков, это не мое. Но знать, что род наш не прервется, мне было бы приятно.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Вот и нотариус. Пойду открою, – старушка заспешила к двери.

Но это пришел не нотариус, а Алла.

– Ах, Аллочка! Прости, дорогая, – запела хозяйка в прихожей. – Совсем из головы вылетело, что ты должна была сегодня прийти. Дела у меня. Посиди на кухне, чайку попей, я скоро освобожусь.

Илья приветственно кивнул пришедшей и в очередной раз удивился, что у Милы такая сестра. Резкие движения, лицо невыразительное. Глаза? Ну, они просто есть. Все вроде бы на месте, но какое-то никакое.

– Мила, ты что-то собираешься делать или нет? – наседала на сестру Алла.

Мила сидела на кухне в очередной забавной пижамке, поставив пятки на стул и подтянув колени к самому подбородку. Она сладко зевала и ждала, пока сестра приготовит завтрак. Несмотря на свои тридцать два, она все еще была очень хорошенькой – свежая кожа, пушистые ресницы, чуть вздернутый носик, точеная фигурка, на которой ни беременность, ни время не оставили отпечатка, изящные ступни и ладони с длинными, тонкими пальчиками. Да и зевала она, как котенок.

Ей совсем не хотелось говорить. Тем более что-то делать. Зачем напрягаться и что-то менять, если и так все хорошо? Ее вполне устраивал такой формат общения – выезд вместе на отдых, неделя-другая вдвоем, а потом полгода редкие встречи, а затем снова море и песок. Быт не зажирал, никто проблемами не грузил, отчета где была не требовал.

Они так чудесно отдыхали с Ильей. Пожалуй, это был лучший отель из тех, в каких ей довелось побывать. На такой не накопить