— Да-а… — протянула наконец Реха. — Да-а…

Она умела грубовато острить, а высказать чувства, охватившие ее при виде первого снега, не смогла.

Впрочем, созерцание зимы длилось недолго. Не прошло и пяти минут, как началась обычная для студенческого общежития утренняя суматоха: умывание, одевание, спешка…

— Все радуются, а Элиса опять нет, — сказала Кайпа, заметив, что подруга задумалась. — Не мешкай, опоздаешь!

— Что с тобой? — Реха участливо обняла Элису.

— Ничего, — улыбнулась Элиса. — Разве я стала бы скрывать от вас, если бы что-то случилось! Просто природа, просто зима…

— Творческая грусть, понятно! — сказала Реха и, достав из тумбочки мыло, зубную щетку и пасту, вышла из комнаты.

После утренней зарядки студентки торопливо позавтракали.

Элиса продолжала стоять у окна.

— Ты словами Висхана сыта, что ли? — сказала Реха. — Садись, ешь!

Но Элиса только отрицательно покачала головой. Однако, когда подруги ее вышли из комнаты, она накинула пальто и вышла следом за ними.

— Говори, Элиса, не молчи! — потребовали девушки.

— Если буду говорить, поскользнусь и упаду, — отшучивалась Элиса.

И в этот момент на перекрестке она увидела Висхана. Почему он здесь в такой ранний час?..

— Разве ты не уехал? — спросила она, хотя вопрос ее был лишним.

Висхан не ответил. Не обращая внимания на подруг Элисы, он каким-то странным взглядом осмотрел ее с головы до ног.

По телу Элисы прошла жаркая волна. Губы ее задрожали.

— Мне нужно тебя спросить кое о чем, — сказал Висхан.

И он зашагал рядом.

Еще накануне собирался он уехать в свой аул. Но не уехал. Остался. Все время мучил его один вопрос: почему Элиса без конца откладывает свадьбу. Он не мог допустить, что она обманывает его. Но тем непонятнее были эти оттяжки.

— Не скользко вам, не упадете? — обратился Висхан к подругам Элисы.

— Нет, — усмехнулась Реха и прибавила шагу.

Другие девушки пошли за ней, не отставая. Элиса и Висхан остались вдвоем.

Висхан тяжело вздохнул, закурил.

— Так о чем ты хотел меня спросить?

Он выпустил струю дыма.

— Я… я хочу спросить, когда же, когда ты скажешь мне свое слово?..

Какая-то непонятная, тупая настойчивость во взгляде Висхана пугала Элису гораздо больше, чем эти, в сущности, обычные слова.

— Что же я могу?.. — еле проговорила она.

— Траур по дяде прошел, кончился, да? Младший брат твой женился уже, да? Что еще ты придумаешь теперь, скажи? Как только заговоришь с тобой, ты одно: «Что я могу, что могу?» А я что могу? Почему ты раньше не думала? Зачем обещала?

— Что?.. Когда?.. — вконец растерялась Элиса.

— Брось! — дернул головою Висхан, отшвыривая папиросу.

Элиса посмотрела на него и зажмурилась, словно от яркого света. Ей так хотелось смотреть на Висхана прямо и открыто. О любви чистой и честной мечтала она, и ей так не хотелось расставаться с надеждой…

Она и не думала винить Висхана за его резкость, почти грубость. Разве он виноват, что любит ее? Он прав. Он не ищет разрыва. Наоборот, всячески старается, чтобы все пришло к хорошему концу. Но что она может ему ответить, чем может помочь и ему, и себе? Где выход? Она с трудом сдержала себя, чтобы не застонать, не зарыдать.

Как это страшно — любить и быть любимым, но при этом не распоряжаться своим сердцем, своею судьбой! Не зная, как объяснить все это Висхану, она рванулась вперед и, оставив его в полном недоумении и растерянности, бросилась догонять подруг.

Она бежала, и сердце ее билось не от бега, а от того, что казалось ей: уходит она от Висхана навсегда, уходит в бесконечность, в неопределенность, в  н и к у д а… Она неслась по улице, как несется навстречу гибели тонущий корабль. Вбежав в институт, она схватила графин с водой, стоявший на столике у вахтера, дрожащей рукою налила полный стакан и залпом осушила его. Но волнение не улеглось.

— Что же делать, что делать, что делать?.. — шептала она.

— О чем ты? — участливо спросила Реха, обняв ее за плечи. — Висхан обидел? Ты только скажи, мы ему!..

Она не ответила.

Немного придя в себя, вспомнила, что сегодня — зачет по чеченскому языку.

В коридоре она поймала на себе взгляд студентки из соседнего потока. Элиса знала об этой девушке только, что ее зовут Буй-Долмаж.

И даже не подозревала, что эта самая Буй-Долмаж давно завидует ей как одной из лучших студенток курса, а еще больше — как красивой девушке.

Завистники часто знают о нас едва ли не больше, чем мы сами.

— Здравствуй, — сказала Буй-Долмаж, приблизившись к Элисе. — Ну, как у тебя дела с Висханом? Я что-то знаю…

Говорят чеченцы: «Злой ворон зло каркает». Голос у Буй-Долмаж был неприятный, и, словно желая отвлечь от него, она старательно улыбалась.

Девушки, стоявшие рядом с Элисой, обернулись, прислушались.

Буй-Долмаж именно этого и хотела. Ей доставляло удовольствие смущать Элису при всех.

Элиса вспыхнула, услышав такой вопрос от малознакомого человека. Пожала плечами, чтобы выразить свое недоумение.

Но Буй-Долмаж словно ничего не поняла.

— Отстань, — сказала Реха, — а если тебе очень уж хочется поговорить с Элисой, то лучше после зачета.

— Подумаешь! — надулась Буй-Долмаж.

Воспользовавшись заминкой, Элиса отошла в сторону и остановилась в конце коридора, где никого не было.

Буй-Долмаж последовала за ней. Элиса решила выслушать ее. Она ведь «что-то знает». Что же?..

— Так как же у тебя с Висханом? — повторила Буй-Долмаж, на этот раз взяв Элису за локоть.

Элисе хотелось выругать ее, но она сказала:

— Если тебя это интересует, могу рассказать.

Буй-Долмаж поморщилась. Ей не понравился спокойный ответ Элисы.

— Нет, меня не интересует, — сказала она. — Не все ли мне равно…

— Тогда зачем спрашиваешь?

— Так… Просто мне хотелось узнать, помирились вы с ним или нет. Бабье любопытство, понимаешь?..

Буй-Долмаж прикидывалась доброжелательной. И это ей удавалось, потому что, как говорят чеченцы, притворства было в ней столько, что на нем можно было бы построить целый аул.

— Понимаю… — рассеянно улыбнулась Элиса. — Если хочешь знать, скажу: мы с Висханом и не ссорились.

— Конечно, ты не ссорилась. Но Висхан… — Буй-Долмаж огляделась по сторонам, словно готовясь открыть Элисе какую-то тайну. — Прошу тебя, Элиса, пойми меня правильно. Я не такая, как некоторым девчонкам кажется. Хочу тебе по-дружески сказать: в пятницу на трамвайной остановке он мне и Рехе такое сказал, что я сразу за тебя забеспокоилась…

— Кто? Висхан?

— Висхан. Он, кажется, о тебе что-то узнал…

Лицо Элисы стало белым, как бумага, а Буй-Долмаж, словно только этого и ждала, заулыбалась радостно и широко. Есть же на свете такие люди, которым хорошо только тогда, когда другим плохо!..

И