— В офис?

— Домой. — Линдер назвал адрес и в изнеможении откинулся на спинку сиденья.

От бесконечного преследования Сидоров стал уставать, нервничать, а затем просто впал в обыкновенную панику. Его водили всюду. Если ехал в офис, следом шла машина, заходил пообедать в ресторан, за соседним столиком располагался господин, который заказывал те же блюда, что и он, смаковал их и, беспричинно улыбаясь, то и дело с пониманием поглядывал на него, а иногда нахально подмигивал. Не оставляли его в покое и в сауне, которую он посещал три раза в неделю, и дома — только открывал дверь, начинал трещать телефон.

Однажды Сидоров, направляясь в банк, не выдержал и спросил шофера:

— Петенька, что за псих повис у нас на хвосте?

— Он третий день висит, — буркнул Петя. — И не один — синий «жигуль» сменяет желтая «Тойота», «Тойоту» — «Волга». Что им надо, не ведаю.

— А ты спроси.

Светофор предупреждающе мигнул желтым светом, Петя притормозил и, когда «Волга» поравнялась с его машиной, приоткрыл стекло и как-то по-змеиному, словно стараясь напугать врага, прошипел:

— Браток, ты чего за мной бегаешь?

— Мой «папа» хочет с твоим хозяином побазарить, а тот трубку бросает. Нехорошо.

— А кто твой «папа»?

— Ты хочешь сказать, что Сыча не знаешь?

— Как же не знаю. Он у Тойоты в шестерках бегал. И не год, и не два, так что скажи своему козлу…

Договорить Петя не успел: дернулся, точно ему пудовым кулаком по физиономии съездили, и завалился на баранку. Охранник схватил его за волосы и, увидев нож в горле, запоздало рванул из-за пояса пистолет.

— Не стреляй! — прохрипел Сидоров, медузой расползаясь по сиденью.

«Волга» исчезла. Охранник быстренько вылез из машины, отстранил шофера вправо и, надвинув ему на глаза кепку — спит, мол, человек, сел за руль и помчался к врачу, у которого Сидоров регулярно проходил медосмотр.

По дороге Сидоров очухался, настороженно, как волк, почувствовавший инородный запах, вслушался в свой организм, и у него сразу же противно заныло сердце.

— Куда ты меня везешь?

— К вашему кудеснику, Шаитову.

Сидоров закурил, глубоко затянулся и с мрачной усмешкой, скривившей губы, вспомнил, что посещал кудесника всего лишь два дня назад, жалуясь на регулярно повторяющиеся боли в сердце. Ему сделали кардиограмму, прощупали, простукали и сказали, что он… абсолютно здоров. И прописали валерьянку. Но валерьянка не помогла. И не могла помочь, ибо страх, закравшийся в душу, перестал быть чувством, он превратился в какой-то живой орган, который, ни на секунду не замирая, жил в нем, как сердце, легкие, печень. Даже во сне он не давал ему покоя, и это было особенно ужасно, потому что во сне Сидоров был перед ним совершенно беспомощен.

Особенно остро схватывало сердце, когда Сидоров видел перед собой незнакомого человека. «Кто он? — мелькала мысль. — Откуда?» Чтобы оградить себя от столь острых ощущений, Сидоров резко сузил круг знакомств, перестал посещать кафе, рестораны, в гостях держался в тени, а рот открывал только в том случае, когда уже неудобно было не отвечать. Но пока ты жив, дверь в мир захлопнуть невозможно. В нее беспрестанно кто-то звонит: сослуживцы, родственники, знакомые и малознакомые люди. Приходилось открывать. Сидоров открывал, но каждый раз, когда раздавался очередной звонок, вздрагивал и чувствовал в сердце тупую, ноющую боль.

И все-таки его достали. Достали в тот день, когда он отправил к отцу в Бельгию жену и дочку, опасаясь за их безопасность. Но, как оказалось, радость была преждевременной. Около офиса его поджидали четыре милицейские машины, возле которых фланировали с невозмутимым видом рослые, крепкосколоченные ребята в спецназовской форме и черных шапочках, закрывавших лица.

— По какому праву? — рыкнул Сидоров, выскакивая из машины.

— Что здесь происходит?

Со скамейки, что стояла у ограды, поднялся среднего роста, сутуловатый человек с прищуренным, улыбчивым взглядом темносерых глаз.

— Заместитель начальника отдела по расследованию убийств майор Смородкин.

— Убийств? — переспросил Сидоров. — А кого убили?

— Двоих ваших ребят, которые проживали на улице Горной, дом три.

— А я здесь при чем?

— Есть подозрение, что вы причастны к этому делу — заказчик. И мы приехали, чтобы вас…

— Задержать?

— Это мы всегда успеем, — Смородкин предъявил Сидорову ордер на обыск. — Возражений нет?

— Выше прокурора не прыгнешь, — вздохнул Сидоров. — С чего начнете?

— С вашего кабинета, если не возражаете.

— Прошу.

Смородкин выкрикнул несколько фамилий, и от передней машины тотчас отделились четверо оперативников.

— Следуйте за мной.

Кабинет у Сидорова был большой и добротный, оформлен под старину. У окна, которое выходило в сад, стоял дубовый письменный стол, удобное кожаное кресло, резные стулья, вдоль стен — фигурные полки с выдвижными ящиками — по-видимому, картотека, на подоконниках — цветы, в углу — финский защитного цвета сейф.

— Что вы хотите найти? — осведомился хозяин, усаживаясь в кресло.

— Компрометирующие вас документы.

— Например?

— Пленочку, которую вы записали в кабинете Зои Михайловны Монблан.

— Я передал ее прокурору.

— Вы передали подделку, а нам нужен оригинал.

— Ищите.

— Откройте, пожалуйста, сейф.

— Ради Бога! — Сидоров встал, незаметно набрал цифровой код и, распахнув дверку, сделал рукой жест, разрешающий начать обыск.

— «Макаров»! — изумился Смородкин, увидев пистолет. — Разрешение есть?

— В верхней папке.

— А вы умеете с ним обращаться?… Ну хотя бы сменить обойму?

— Я каждую неделю тренируюсь в тире, — обиделся Сидоров, демонстрируя искусство обращения с оружием.

— Хорошо. — Смородкин одобрительно кивнул и принялся изучать папки с документами. Минут через двадцать ему это надоело. Он повернулся к хозяину и оглушительно чихнул. — Извините, пыль… У меня аллергия на пыль.

— Могу предложить рюмку водки, — насмешливо улыбнулся Сидоров. — Не возражаете?

— Пожалуй, не откажусь.

Сидоров кивнул и направился к одной из полок, в которую был вмонтирован мини-бар.

У Смородкина в кармане в целлофановом пакете лежал ПМ — точная копия пистолета Сидорова, и, пока последний возился у бара с бутылками, он незаметно поменял их.

— Прошу! — сказал Сидоров, приглашая гостя к небольшому журнальному столику. — Сто грамм — и аллергию как рукой снимет.

— Дай Бог! — Смородкин выпил, сунул в рот сигарету и посмотрел на своих архаровцев, продолжавших с завидным упорством обыскивать ящик за ящиком. — Ничего?

— Пусто, — конфузливо развел руками старший.

— Значит, не там ищем. — Смородкин отошел к окну, за которым вырисовывались уже голые ветки деревьев, и печально произнес: — Осень! — И неожиданно скомандовал: — Кончайте, хлопцы! Только зря время у господина Сидорова отнимаем.

— Может, еще рюмочку? — не скрывая радости, проговорил Сидоров.

— На дорожку сам Бог велел. — Смородкин выпил, закусил и, не прощаясь, направился к выходу. Следом за ним потянулись и оперативники.

По просьбе Градова Яша и