посмотреть, смогут ли они его напугать, поскольку он хвастался направо и налево своими безумными приключениями. Им пришлось хорошенько постараться, поскольку Маннеринг в самом деле бывал на Востоке и предположительно немного знал арабский, так что он не купился бы на какой-то неуклюжий трюк. Главным действующим лицом представления должен был стать, конечно, «доктор Иллингворт», которому предстояло взять на себя все разглагольствования; вопрос был в том, кому играть его роль. И никто из них не мог взяться за это, поскольку единственным, кто разбирался в теме, был Холмс, которого Маннеринг уже видел и непременно узнал бы. Вот как все вышло. Уэйд-младший обладал даром красноречия и кое-какими знаниями, нужными для роли Иллингворта, но ему пришлось играть Уэйда-старшего, потому что из-за своего сходства со стариком только он мог сделать это убедительно, ведь несмотря на то, что Маннеринг не был знаком с Джеффом Уэйдом лично, нельзя исключать, что он видел его на фотографии. У Бакстера для роли Иллингворта было знание арабского языка, однако же никакого дара красноречия. У Батлера дар красноречия имелся, но арабского он не знал. Так что они были в тупике, пока не придумали позвонить в театральное агентство и вызвать на эту роль кого-нибудь обладающего всеми квалификациями: знанием языка и культуры.

– Ну и замороченный же заказ для театрального агентства, – сказал я. – Ладно, ладно, название этого агентства нам уже известно, «Брейнерд», верно? Можем им позвонить.

– Об этом я уже позаботился, – сказал Попкинс, кивнув на манер Дживса, и вынул из кармана другой блокнот. – Вот все подробности о Рэймонде Пендереле. – Он замолчал и впился в меня взглядом. – Так сошлось, вот, так сошлось, что у них имелся человек, который отвечал всем запросам компании…

Тут я прибег к чуть менее изящной лексике:

– «Сошлось» у него. Сходятся корабли в море и звезды на небе, как пишут в гороскопах. Не по душе мне это, Попкинс.

– Как хотите, а мне по душе. Это приводит нас… прошу прощения, вас вот к чему. Агентство «Брейнерд» специализируется на обслуживании частных вечеринок. Ищете ли вы танцевальную труппу на дочкину свадьбу, хор девушек на мальчишник, бас, сопрано, блошиный ансамбль песни и пляски – это к ним, звоните, и они все устроят. – Попкинс раскрыл свой блокнот и стал читать: – Рэймонд Пендерел, тридцать два года. Родился в Ираке, отец британец, мать персиянка, так что подданство британское. Не слишком образованный, зато весьма талантливый. Четыре месяца назад прибыл в Англию из Багдада…

– Ух ты!

– Так точно, сэр. Один из работников агентства, которым Пендерел явно действовал на нервы, отвел душу. Я говорил с этим парнем минут десять назад и получил кое-какую полезную информацию. Пендерел рассказывал ему, что он (имеется в виду Пендерел) сын английского аристократа, майора (всем известна их порочность), что он пошел в английскую школу, когда Британия установила свою власть на той территории в тысяча девятьсот девятнадцатом году, а еще он работал гидом, прошу заметить, гидом, рассказывавшим о чудесах древности. Когда ему исполнился двадцать один год, он отправился в Париж, выступал в мюзиклах, перевоплощался в разных персонажей. Опять же прошу заметить, перевоплощался в персонажей. Похоже, он влип в неприятности, по его словам, какая-то женщина ложно обвинила его в том, что он вымогал у нее деньги.

– Боже мой, Попкинс, этого-то я и боялся.

Тут мой верный пес поглядел на меня так, будто спрашивал себя, что у меня такое на уме, но, по своему обыкновению, лишь хмыкнул и продолжил рассказ:

– Затем он отправился в Лондон и около четырех лет назад вернулся в родные багдадские пенаты. Вот почти и все, за исключением того, что, прибыв сюда четыре месяца назад, он был гол как сокол. На его песни и номера с перевоплощениями не было особого спроса. Но стоило этой компашке Уэйда позвонить в агентство с просьбой найти им человека, соответствующего таким-то требованиям, о нем, естественно, сразу вспомнили…

– Кто из них звонил?

– Батлер. Он предложил двадцать гиней за небольшую роль с тем условием, что актер должен будет выучить ее очень быстро; он позвонил примерно в полдень. Батлер попросил отправить парня в бар на Пикадилли к двум часам, чтобы обсудить все детали. Поэтому неудивительно, что, когда Каррутерс выдал им информацию о том, что убит человек по имени Рэймонд Пендерел, это имя им ни о чем не говорило. Они и не слышали его никогда, по крайней мере большинство точно…

– Слушай сюда, паршивец, – заревел я на него, – что ты пытаешься вменить дочке Джеффа Уэйда?

– Я… я… еще никому ничего не вменяю, сэр, – сказал Попкинс. – Я лишь обрисовываю возможную траекторию событий. Следующую траекторию. Пендерел согласился взяться за роль, и это многое объясняет. Например, накладные бакенбарды с сединой. Он должен был изображать доктора Иллингворта, а Батлер и Джерри Уэйд, кажется, были твердо уверены в том, что всякий ученый носит бакенбарды. Еще пенсне на черной ленточке, очень солидно, прямо как у нашего друга доктора Фелла. И этот его строгий цилиндр и вечерний костюм, оставшиеся от жизни в роли жиголо; если помните, Каррутерс обнаружил на них парижскую бирку. Все сходится, даже если эти чокнутые детишки… ладно, не все они такие уж и чокнутые, только один из них. Не берите в голову, сэр! Наконец, если Иллингворт хорошо все расслышал, Пендерел прибыл в музей минут через десять после самого Иллингворта. Кто-то убил его между этим временем и одиннадцатью часами. Мне нет никакой нужды указывать вам, что очень маловероятно, чтобы какой-то посторонний человек проник в музей и провернул это дело. Все действующие лица выстроились перед нами… то есть перед вами. Так что теперь?

Пришлось признать, Попкинс был прав. Я обдумал это с минуту, прошелся по кабинету и выглянул в окно на набережную. Затем я спросил его, есть ли что-то еще. И кое-что все-таки было. Попкинс продолжил:

– Рассказ доктора Иллингворта объясняет бо`льшую часть того сумасшествия, в которое прошлой ночью попал Каррутерс. Бо`льшую часть! Теперь можно связать историю воедино. Но есть несколько пунктов, которые это свидетельство не проясняет. Какие-то могут иметь важное значение, какие-то – нет. Вам стоило бы расспросить этих детишек об угле; да и преданный Пруэн может оказаться ценным свидетелем, ведь он весь вечер дежурил у дверей, откуда виден зал. Следовательно, некоторые из этих сомнительных пунктов можно прояснить на раз-два. С остальными придется повозиться. Прошлой ночью компания спасла настоящего Иллингворта от сержанта Хоскинса, затем они выключили свет и в сумасшедшей спешке убрались из музея, после этого они сделали одну вещь. Они поклялись, что ни при каких обстоятельствах, что