– Бог помогает тем, кто в него верит, – мягко сказал священник. – Что это значит – в данный момент неважно. Давайте сосредоточимся на ваших отношениях с Богом. Скажите, бо́льшую часть своей жизни вы веровали?

– Да.

– А потом какое-то событие в недавнем прошлом заставило вас усомниться?

Рот у Ньи приоткрылся, однако она не могла вымолвить ни слова.

– То, что случилось с вашим отцом, – проговорил отец Кауден.

– Да, – прошептала она.

– Вы пришли ко мне, потому что я его знал.

– И потому что вы – священник.

Он взял ее руку.

– Я очень вам соболезную.

Нья задрожала.

* * *

Дворецкий провел Грея в комнату без окон, где стоял бильярдный стол с ножками в виде когтистых лап. Сэр Дэвид Нотон мог бы поспорить со своим дворецким по части соответствия клише. Смокинг, трубка, высокий лоб, резкие черты лица, британская сдержанность и шарм представителя высшего сословия – все это сошлось в одном человеке, который поприветствовал Грея крепким рукопожатием и подходящей к случаю улыбкой.

– Как поживает господин посол? – спросил он после короткой церемонии знакомства. – Передавайте ему привет. И раз уж так сложилось, поинтересуйтесь, почему он не заходит ко мне после того, как я разнес его в пух и прах. – Нотон фыркнул. – Скажите, что я предоставлю ему кредит.

– Все передам, – пообещал Грей.

– Передайте-передайте. Могу я предложить вам виски? Сигару? Портвейн.

– Спасибо, нет. Простите, что побеспокоил, но у меня работа, сроки поджимают, а вы, возможно, сумеете помочь.

– Конечно, сделаю все, что смогу. Так в чем заключается проблема?

Чтобы понаблюдать непосредственную реакцию, Грей сразу спросил в лоб:

– Откуда вы знаете Олатунджи Фангву?

Меж бровей Нотона залегла испуганная морщинка. Эту реакцию Грей для себя отметил.

– Доктор Фангва интересный человек, – сказал Нотон. – Знаете, перед тем как получить должность в Зимбабве, я служил в Лагосе.

– Нет, это для меня новость.

– Гм. Чертовски неприятный город. Беззаконие, грязища. Я редко покидал посольство. Хараре по сравнению с ним рай.

Грей кивнул.

– Вот там я и познакомился с Фангвой. Государственные дела, понимаете ли…

– Чувствовалось, что он о многом умалчивает, однако Грей кивнул. – Ну а когда Фангва прибыл в Зимбабве…

– А когда именно Фангва прибыл сюда? – поинтересовался Грей.

– Знаете, я не могу точно сказать. Но, мне помнится, не так давно. В нынешнем году. И он меня разыскал. Мы пили чай, обсуждали политический климат – он ведь, как вам наверняка известно, атташе по культуре.

– Да.

– А больше особенно и рассказывать не о чем, – продолжил Нотон. – Мы встретились еще один раз, и на этом все.

– А эта ваша вторая встреча, она состоялась в позапрошлую субботу? Шестого?

Британец облизнул губы.

– Да, именно так, насколько я помню. Откуда вы знаете?

– Я здесь именно по этому поводу. Мне нужно проверить, где в тот вечер находился в тот вечер доктор Фангва.

– Его в чем-то подозревают?

– Я не могу вдаваться в детали. Надеюсь, вы понимаете.

– Да-да, конечно. Но относительно шестого числа можете не беспокоиться. Я провел с ним почти весь вечер. Какое именно время вас интересует?

– Почему бы вам просто не сказать, во сколько вы встретились и когда расстались?

– Конечно, старина, – хохотнул Нотон, нервно хлопая глазами, – мы чуть ли не целый вечер были вместе. По-моему, начали часов в семь, а ушел я в районе полуночи. Да, так и есть. Боюсь, если вы рассматриваете более позднее время, ничем не смогу быть вам полезен. Я помог?

– Очень, – улыбнулся Грей. – Я и сам у него побывал. Эта его горничная – просто загляденье. Когда она мне открыла, я подумал, не попросить ли о переводе в Нигерию.

На миг глаза Нотона сузились, но потом он рассмеялся.

– Хотел бы я тоже на нее посмотреть, но мне открыл мальчишка. Нужно будет в следующий раз явиться к нему днем.

– А если откровенно, какого вы мнения о докторе Фангве? – спросил Грей. – Что он за человек?

– Не могу сказать, что знаю его достаточно хорошо, чтобы судить. Я назвал его «интересным», и, пожалуй, это наиболее точная его характеристика. У него богатейшие познания в культуре Нигерии.

Воцарилось неловкое молчание. Грей дал Нотону возможность почувствовать, что не особо верит в правдивость его ответов. «Интересный»! Доктор Фангва такой же интересный, как трехглавый Цербер из преисподней! Когда британец начал смущенно переминаться с ноги на ногу, Грей спросил:

– Что вы с доктором обсуждали?

– В основном политическое положение Африки. Полезно иногда обменяться мыслями с кем-то, у кого свежий взгляд… Послушайте, неловко вас торопить, но добавить мне больше особо нечего, и я должен подготовиться к своим вечерним делам.

– Еще всего один вопрос, если не возражаете.

– Хорошо.

– Вы знакомы с Уильямом Эддисоном?

– С Уильямом? Только шапочно. Посол несколько раз приводил его ко мне поиграть. Слышал, он пропал без вести; вот, значит, в чем дело?

– Да, – подтвердил Грей.

– Как печально это слышать! Надеюсь, Фангву ни в чем не подозревают?

– Расследование пока в самом начале.

– Старый перечник, конечно, несколько странноват, но я вряд ли зашел бы так далеко, чтобы обвинить его в преступлении.

Грей не ответил; его непробиваемое молчание было выразительнее любых комментариев. Взгляд Нотона метнулся в сторону.

– Тогда удачи вам. Надеюсь, вскоре что-нибудь прояснится.

– Я тоже на это надеюсь.

* * *

– Что мне делать, отче? – спросила Нья.

– Вера порой тает, – ответил отец Кауден. – Часто она глубоко прячется, трепещет где-то в подсознании, а когда являет себя, нам нужно хвататься за нее, сколько бы там ее ни осталось. Хвататься и держать изо всех сил. Вы до сих пор ищете Бога. Разве этот поиск не является горчичным зерном веры?

– Хотела бы я, чтобы так оно и было!

– Ваш дух очень сильно ранен. Вера отступила так далеко, что вам, возможно, не добраться туда в одиночестве. Будем трудиться вместе, чтобы уговорить ее вернуться. Позвольте мне еще спросить: вы возненавидели Бога за то, что случилось?

Нья молча склонила голову.

– Разве вы не видите, дитя мое? Чтобы ненавидеть его, вы должны в него верить.

Нья обдумала эти слова, но горе мешало мыслить логически.

– Даже если вы правы, – проговорила она, – разве в конце концов я не пришла к тому же результату? Ненавидеть Бога значит проклинать себя.

– Бог – судия праведный. Он видит ваше истинное сердце. И знает, откуда берутся ваши чувства.

– Отец каждый день говорил с Господом, – сказала Нья. – Веры сильнее, чем у него, вообще и быть не могло. Бог должен был защитить его, но не сделал этого. Кто же тогда вообще может рассчитывать на