Марьяхо хлопнула ее по плечу, грубовато, зато с искренним дружелюбием.

– Я тебя научу пользоваться кофемашиной, она на вид простенькая, но там есть свои хитрости.

– Спасибо. А правда, что вы сами сочинили эту новость?

– Разумеется. Черные дыры в лаборатории! Это же просто бред. Иногда мне кажется, что в газетах работают одни дремучие невежды.

– А зачем вы это делаете?

– Я собираю вырезки в альбом. Когда-нибудь вытащу на свет все свои фейки, и обрушу репутацию многих СМИ. Обо мне станут рассказывать на факультетах журналистики всего мира. – Марьяхо рассмеялась, но никто не понял, шутила ли она.

Вошел встревоженный Сарате. Не снимая куртки, он остановился посреди комнаты и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ческа пришла?

– Ее же в суд сегодня вызвали, – ответил Ордуньо.

– Она не явилась.

Ордуньо ошеломленно уставился на него:

– Не может быть. Она всю неделю готовилась к выступлению.

– Я сам только оттуда и не видел ее. Прокурор в бешенстве. Она не звонила? За все утро Ческа ни с кем не выходила на связь?

Сарате обвел помещение взглядом, но ответом ему стало молчание – недоуменное, растерянное и с оттенком тревоги. Рейес понимала, что знакомиться с ним сейчас было бы неуместно и бестактно. Ей захотелось стать невидимой, прикинуться шкафчиком для документов или кофемашиной. Пусть напряжение спадет, с Сарате она поговорит позже.

– Не похоже на Ческу – пропускать заседание суда, – заметил Буэндиа.

– Тем более по делу, которое она сама вела, – добавила Марьяхо.

Сарате раздраженно махнул рукой, как будто упрекая коллег в том, что, вместо того чтобы успокоить, они заставили его волноваться еще больше. Ческа несколько месяцев вела расследование и в результате раскрыла преступную сеть, которая похищала людей и держала их в рабстве. На сегодняшнем процессе она была главным свидетелем, и ее неявка – лучший подарок для защиты.

– Ты на мобильный ей звонил?

Ордуньо сам понимал, что вопрос риторический. Это была скорее попытка отогнать дурное предчувствие.

– Больше двадцати раз. Не берет.

– А домой к ней заходил? – заволновалась Марьяхо.

– В звонок звонил, ухо к двери прижимал. Глухо.

– А ключей у тебя нет?

– Нет, – с досадой ответил он.

Рейес хватило трех секунд, чтобы сложить картинку. Раз все уверены, что у Сарате есть ключи от квартиры Чески, можно предположить, что у них интимная связь. Но раз ключей у него все-таки нет, значит, эта связь не настолько серьезная, как всем казалось.

Догадки, опасения, предложения посыпались одно за другим. Вдруг у кого-то из соседей есть ключи? Но мы же не можем просто взять и вломиться к ней в квартиру! А если ночью у нее случился какой-нибудь приступ, и она умерла в постели?

– А если она в постели с мужчиной после бурной ночи? – резко бросила Марьяхо, видимо, пытаясь закрыть дискуссию. – Чтобы вскрыть дверь, нужно судебное постановление. Никто нам его не даст только потому, что Ческа не берет трубку.

– Еще она не явилась в суд, не забывай.

– Все равно, Сарате, этого мало.

Он кивнул, понимая, что постановление раздобыть нереально. Но тревога росла, от нервного напряжения скрутило желудок.

– Вчера на улице Усеры праздновали китайский Новый год, – вспомнил Ордуньо. – Она мне говорила, что собирается там прогуляться.

Буэндиа энергично кивнул:

– Мне тоже говорила. У нее глаза воспалились, но вроде ничего серьезного. Я посоветовал ей капли.

– Что за страсть к самолечению, – покачал головой Ордуньо.

– Я же врач. Хоть и специализируюсь больше на мертвых, чем на живых, капли все-таки могу выписать.

Сарате прошел в кабинет Чески. Осмотрел каждый уголок, словно какой-нибудь комочек пыли мог дать ему ключ к разгадке ее исчезновения.

Рейес чувствовала, как атмосфера накаляется. Первый день в отделе – а как трудно было уговорить на это дядю, которому даже самые высокие в академии баллы казались недостаточным аргументом! – проходил совсем не так, как она себе представляла. Она предполагала, что к племяннице Рентеро, начальника всех оперативных подразделений, отнесутся с недоверием, но это ее не пугало: Рейес не сомневалась, что готова к работе в ОКА и вскоре себя покажет. Чего она совсем не ожидала, так это застать отдел в полном ступоре, вызванном исчезновением Чески.

– Наверное, тебе уже рассказывали, чем мы здесь занимаемся. – Ордуньо не знал, о чем еще поговорить с новенькой.

– Рассказывали, но я бы хотела услышать, как это видишь ты. Если не возражаешь.

– Ладно, вот моя версия. Мы занимаемся всем понемногу, от висяков и расследований, запоротых по чьей-то ошибке, до архивных дел, которые по какой-то причине открывают заново. Сегодня у тебя рабовладельцы в Леоне, а завтра – убийство, совершенное в 1984 году.

– Много движухи?

– Не особо. Если тебе хотелось драйва, надо было проситься в другой отдел.

– Да нет, мне здесь нормально, – с непроницаемым видом ответила Рейес. – Иногда хочется действовать, а иногда – посидеть спокойно.

Сарате отправился на улицу Усеры, поговорить с людьми. Пако, официант из любимого бара Чески, видел ее там вчера: пила пиво. Ничего странного он не заметил. Сарате расспросил соседей, хозяина ларька, где она покупала лампочки, батарейки и прочую мелочовку. Но поскольку узнать ничего не удалось, решил вернуться в отдел и взять быка за рога.

– Я должен попасть в квартиру Чески, – заявил он с порога.

Сарате был настроен решительно: прошло уже несколько часов, а от Чески ни слуху ни духу. Теперь не до дискуссий о том, насколько этично вламываться в чужое жилище.

– Я подготовлю запрос судье? – предложил Ордуньо.

– Не надо. Лучше через Рентеро. Его разрешения достаточно, случай-то особый. Но я не могу ему дозвониться: его нет на рабочем месте, и по мобильному тоже не отвечает.

Все повернулись к Рейес. Сарате подошел к ней вплотную.

– Где твой дядя, знаешь?

– Так ты приветствуешь нового сотрудника в первый рабочий день?

Сарате буравил ее взглядом, пытаясь совладать с яростью. Как смеет эта соплячка отвечать ему в таком тоне, когда у них пропала коллега? Рейес выдержала его взгляд. Она понимала, что Сарате на нервах, но это не давало ему права хамить. К тому же ей нужно было выстроить границы, иначе она никогда не перестанет быть племянницей Рентеро.

– Где твой дядя? – повторил Сарате.

– Без понятия. Я вообще-то сотрудник полиции, а не справочное бюро.

Марьяхо, подавив усмешку, решила вмешаться, чтобы предотвратить кровопролитие:

– Сейчас выясню его расписание.

Сделав пару звонков и непринужденно поболтав с секретаршами министерства, своими ровесницами, – похоже, у женщин за шестьдесят не было проблем со взаимопомощью, – Марьяхо получила необходимую информацию.

– Рентеро сейчас в клубе «Казино-де-Мадрид», это на улице Алькала. Там