— Вчера при заселении, — раздраженно произнес импресарио. И этот импульс, скорее, показной нервозности передался певице.

— Григорий, нужно срочно поменять номер, плохая примета. Не могу же я теперь здесь спокойно отдыхать.

— Нет необходимости поднимать лишний ажиотаж.

Взгляды обоих застыли на мне.

— Гарантирую вашу безопасность, — заверил я эстрадную диву и, повернув голову в сторону импресарио, добавил: — И вашу тоже. Если, конечно, будете следовать моим советам, — после непродолжительной паузы выдвинул я условие.

— А в чем, собственно, дело? — с непреходящей раздражительностью выпалил импресарио.

Я подошел к телефонному столику и положил руку на аппарат.

— Наверняка уже был звонок, и мужской голос обозначил проценты с прибыли от концертов, которые вам надлежит оставить в нашем городе.

— Были лишь звонки от поклонников, — протестующе отмела подозрения певица.

— Я мог бы сказать, что ваше личное дело подкармливать подонков, если бы это не было связано с бандой вымогателей и убийц. Сами понимаете, всякий ваш контакт с ними — это скандал и потеря вашего имиджа.

— Вы ошибаетесь, никаких звонков и никаких контактов с уголовным миром у нас не было, — миролюбиво и вкрадчиво проговорила певица. — Не гак ли, Григорий?

Импресарио угукнул.

— Тем более, — продолжала эстрадная дива, — у меня очень надежные телохранители, и любой шантаж я воспринимаю не иначе как милую шутку.

— У него тоже были надежные телохранители, — сказал я, подразумевая погибшего коммерсанта. — Однако утром в его голове обнаружили входное отверстие диаметром девять миллиметров.

— Вы нам угрожаете? Вы сами шантажист, — поднялся из кресла импресарио, теперь уже полностью и густо багровея лицом.

— Григорий, позови телохранителей, свяжись с городским прокурором и моим адвокатом в столице, — подыграла ему певица.

— Спокойно, господа, спокойно, — поднял я руку. — Минуту терпения.

Они затихли и выжидающе уставились на меня.

— Надеюсь, у вас есть магнитофон.

Певица выразительно стрельнула взглядом в Григория, и тот, повинуясь приказному взору, отправился в спальню и вернулся оттуда с небольшим магнитофоном. Положил его на стол и занял свое прежнее место.

Я вынул из кармана кассету, вставил ее в гнездо и нажал кнопку, как раз на том месте, где прорезался усталый голос певицы:

«— Слушаю.

— Поклонники вашего таланта приветствуют вас в нашем гостеприимном городе, — раздался в ответ гнусавый мужской голос. Скорее всего, гнусавость ему придавала обыкновенная бельевая прищепка, зажимавшая нос.

— У вас все? — В голосе эстрадной звезды — недовольство.

— Не ложите трубку! — властно произнес мужчина. Можно было представить, как рука певицы с телефонной трубкой прикипела к уху. — Я сказал, в нашем гостеприимном городе, — продолжил мужской голос, — а за гостеприимство теперь положено платить. В противном случае… Ну, не мне вам объяснять, сударыня, как тяжко жить в наше время простому человеку. Я думаю, мы сойдемся на двадцати тысячах баксов, можно в рублях по курсу. Это всего лишь пятая часть от суммы доходов со всех концертов. Для покрытия непредвиденных расходов можете прод лить свои гастроли на день. С дополнительных концертов плату взимать не будем. Алло, вы слышите меня?

— Только что собиралась послать вас к черту, — зло отреагировала певица, но трубка так и не была положена.

— Не надо меня посылать ни к черту, ни к дьяволу, они мои самые лучшие друзья, — прозвучал гнусавый смешок. — А о предложении крепенько подумайте, это не розыгрыш. Поинтересуйтесь у обслуги гостиницы, что случилось с несговорчивым клиентом в номере, который вы занимаете, несколько дней назад. И очень не советую обращаться в спецслужбы, не поможет. Итак, сегодня я вновь позвоню после одиннадцати вечера. Хотелось бы услышать ваше согласие».

Записанный на пленку разговор венчали короткие гудки.

Они играли немую сцену, но на лицах ни удивления, ни возмущения. Возможно, каждый из них по отдельности искал выход из щекотливой ситуации, но вариантов у них, по сути, не было, кроме одного — сотрудничества с нами, ибо криминальное дельце уже закрутилось и выскочить из него без посторонней помощи им не по силам. Даже если они согласятся на условия крутолобой братвы от рэкета, мы не дадим им полностью выйти из ставшей нам подконтрольной игры.

— Что теперь скажете? — с осознанием превосходства спросил я.

— Вы незаконно прослушиваете телефонные разговоры, — попытался надавить на меня импресарио, по-видимому, все еще выискивая вслепую путь хотя бы к сохранению нейтралитета в противоборстве милиции и вымогателей, но наткнулся в поисках его, как на каменную стену, на мой ответ:

— Все мероприятия осуществляются в рамках закона об оперативно-розыскной деятельности. Можете теперь вызывать прокурора, своего адвоката, они подтвердят правомерность моих действий. Им тоже найдется над чем поразмышлять, чтобы вытащить вас из этой истории. Дело в том, что, если сейчас не принять никаких мер, они едва ли оставят вас в покое во время ваших гастролей по городам и весям России. Уж слишком вы для них лакомый кусочек.

Мои слова заставили их призадуматься.

— У вас есть какие-то предложения? — смягчила певица тон до вкрадчивого.

— Лишь одно: стать паиньками и во всем слушаться меня до утра. Как видите, цена не такая уж и большая, значительно меньше той, что запрашивают крутолобые.

— Надеюсь, вы не отмените наши творческие встречи? — съязвил импресарио.

— Не уполномочен. Хотя на одну встречу я вам не советую собираться — на встречу с вашими вымогателями. Как бы вы ни хитрили, она все равно окажется под нашим контролем, и итог ее будет безрадостен для обеих сторон, да ко всему еще и непредсказуем.

— Будете следить? — скривился в ухмылочке импресарио.

— Разумеется. Надо же будет оберегать вас от непредвиденных действий бандитов. Но наша слежка не отяготит вас, она будет невесома, как тополиный пух.

— Что еще? — старалась выглядеть доброжелательной по отношению ко мне певица.

— Есть одно небольшое условие: с сего часа и до утра я остаюсь в вашем уютном номере.

— Но почему? — все-таки прорезалось у певицы возмущение.

— Так надо, — отрезал я. — И прошу: о моем присутствии здесь никто не должен знать, даже ваши надежные телохранители.

— Но… — вновь подала голос певица.

— Сохранность ваших драгоценностей и платьев гарантирую. Или вы сомневаетесь в моей порядочности? Тогда можете связаться с моим начальством и снять мучающие вас вопросы.

— Нет-нет, я хотела сказать другое. — Певица зажестикулировала руками. — Видите ли, присутствие мужчины в моих апартаментах может привести к всевозможным нежелательным слухам.

— Думаю, мы сохраним тайну грядущей ночи, не так ли, господин импресарио? — Я вновь оценивающе прошелся по Григорию, с лица которого не сходила мина недовольства.

Устроитель концертов поморщился, словно его носа достиг зловонный запах, но промолчал.

— Да, попрошу вас об одной небольшой любезности, — не отводил