Алла Юрьевна сошла в березовой роще, почти рядом со своим домом. Над городом вставало солнце. Оно слегка золотило верхушки уже чуть начавших желтеть березок, и казалось, что они покрыты сверху воздушно-золотистым куполом. Под этот купол, как в храм, шагнула и Алла Юрьевна. Она шла среди протянувшихся к ней солнечных нитей, она подставляла им лицо, и ей казалось, что это утро соткано специально для нее из света, воздуха и чего-то еще теплого, едва ощутимого, что позволяло ей шагать легко, свободно и чувствовать себя такой пронзительно-счастливой, какой не была она уже многие годы. Вперед, Аллюр! Жизнь продолжается! И в разных местах лежит масса неправедных денег! Она еще скажет свое справедливое слово в этом жестоком, бушующем мире! Она еще пройдет по краю обрыва! Риск и победа — хорошая пара!

НА ПАРКЕТЕ ВОСЕМЬ ПАР…

Анна опять опоздала на свой автобус. Подумала, что теперь уж, наверное, ее обязательно уволят. Ну и хорошо, ну и ладно — это лучше, чем работать с утра до вечера за жалкие гроши, набирать на компьютере бездарные тексты, которые потом будут опубликованы в бездарной газете, и знать, что на все заработанное нельзя купить даже приличную одежду. Не себе — о себе она давно уже не думает, — подрастающему сыну. Ей всегда жилось трудно, но раньше была хоть какая-то надежда на профком и прочие комы, на новую квартиру, на материальную помощь, подарки к праздникам, путевки — однажды она с Ванюшкой отдыхала даже в санатории матери и ребенка, и совершенно бесплатно! Сейчас жить стало тоскливо — очередь на квартиру до нее так и не дошла, и теперь жилье надо покупать, учебники и многие дополнительные занятия в школе стали платными… Стоп, этот перечень может тянуться до вечера, и что толку? Надо лучше подумать, как зарабатывать деньги…

Это лето было прохладным, и Анна положила в сумку куртку и платок из натурального шелка, который согревает не хуже шерстяного. С конечной остановки шел полупустой автобус. Именно в таком полупустом виде, но только уже вместе с Анной он проехал несколько остановок, и тут в дверь влетел мужчина с обезумевшими глазами. Он пробежал по салону, выкрикивая: «Вы тут ничего не видели?», оглядел всех каким-то отсутствующим взглядом и тупо уставился себе под ноги. Все смотрели на него с видом зрителей в цирке, когда на арене идет веселый аттракцион. И только когда он обреченно произнес: «Я, наверное, перепутал автобус», кондуктора вдруг осенило:

— А не дипломат ли вы ищете?

— Да! Где он?

Мужчина вдруг весь побелел, его затрясло, впору было вызывать «Скорую помощь».

— Ну, слава богу! Нашелся хозяин! Он — на конечной, водитель не едет, хочет милицию вызывать, думает, там бомба. Поезжайте скорее туда!

Она нажала на кнопку возле двери, и автобус, только что отползший от остановки, остановился, выпустил мужчину и тихо пополз дальше. Мужчина кинулся через дорогу к автобусной остановке, на которой было пусто — очевидно, автобус в противоположную сторону только что ушел. Анин же автобус уткнулся носом в пешеходный переход перед светофором. Стало тихо. Анна не переставала думать об этом мужчине с бледным лицом и обезумевшими глазами. О его дипломате, лежащем где-то на конечной остановке автобуса, то есть практически рядом с ее домом… Мысли, предположения, догадки набегали словно волны, задерживались на секунду-другую и вновь уходили в подсознание, в этот огромный бушующий океан, наполненный большими и маленькими тайнами бытия. И вдруг она оцепенела — там, внутри нее, в самых дебрях ее родного, привычного и теплого мира словно раскололись молнии и страшный грохот потряс каждую ее клетку — да ведь там… Господи, там, в дипломате — деньги, иначе и быть не может, там много-много денег, и этот мужчина… Анна оглянулась — он все еще стоял на остановке, но теперь от него к ней словно тянулись какие-то нити, связывавшие их мысли — деньги, деньги, деньги!

О, есть на свете огромная, словно из глубин Вселенной идущая сила, которая поднимает и поддерживает нас в нужные минуты, давая совершить задуманное, сила, которая сметает все на пути и ведет к одной-единствен-ной, самой нужной и желанной в этот миг цели. Анна уже не раз в этом убеждалась. Так было и сейчас. Пассажиры видели лишь то, что Анна вскочила с сиденья и бросилась к дверям — на самом деле ее подхватила эта сила, бросила вниз, на ступеньки, заставила с ужасом и в то же время жалобно сказать кондуктору, что она забыла выключить газ и ей надо немедленно выйти, чтобы вернуться домой, хотя выходить здесь и не положено… Автобус только-только зарычал, чтобы ринуться наконец на зеленый свет, но вдруг фыркнул, чихнул, приоткрыл двери и, как выбившаяся из сил лошадь сбрасывает лишний груз, выбросил на асфальт Анну. И когда она вышла на свободу, то всем существом своим почувствовала — вот сейчас, с этого самого момента, с этого шага, с этого порыва ветра у нее начинается другая жизнь. И тоска, нищета, это жалкое существование, эта вечная забота о куске хлеба остаются там, позади, вот в этой грязи, по которой она идет, в этой страшной луже, в этом открытом гниющем колодце — вечном уделе бедных городов с мерзкими хозяевами…

Все эти мысли заняли секунды — Анна не дала себе времени на раздумье. Она быстро остановила первую попавшуюся машину с молодым человеком за рулем и, рассказав ему про газ, упросила поехать в обратную сторону. Когда машина разворачивалась, краем глаза она увидела хозяина дипломата, все еще торчащего на остановке.

Молодой человек подвез Анну к одиноко стоявшему на конечной «Икарусу», отказался от денег и тут же уехал. Автобус стоял немного в стороне, там, где начинались сады и огороды. Анна вбежала в открытые двери — никого, пусто. Выскочив, побежала к кабине — там