Что за черт?! Ладно, я выполнил требование. Милиционеры живо меня обыскали, наверное, их интересовало оружие. Но я не был вооружен. Если не считать шокера, каковой, впрочем, у меня сразу же забрали. Наталье тоже велели встать рядом, но обыскивать ее не стали.

— Оружие в машине есть?

— Нет.

— Слушай, отдай лучше сам. Не ухудшай положения.

— Но у меня, правда, ничего нет. Даже газовика.

— А нож? Ножа у тебя нет?

— Складешок в бардачке…

— А ну-ка, отойди… — Один из ментов посветил в бардачок фонариком и извлек маленький ножик с открывашкой для бутылок. — Да, это, конечно, складешок…

— В чем дело? — вдруг раздался знакомый голос. Я повернулся. Мой тесть, сверкая очками, стоял поблизости. Я не сразу понял, что в нем странного, но через несколько секунд дошло — у Боцмана была забинтована голова.

— Проверка, Виктор Эдуардович, — произнес какой-то человек в штатском.

— Какая еще проверка? Это моя дочь и мой зять — они должны были приехать сюда еще два часа назад… Ты где шатался столько времени?! — сердито набросился на меня Боцман.

Я не нашелся, что ответить. За меня заговорил один из парней в форме — капитан.

— Это даже и не проверка. По странному совпадению, эта машина находится в розыске…

— Что за чушь? — спросил Боцман. — С каких пор? Я же говорю, что это мой зять, и эту телегу я у него не первый раз вижу.

— Тем хуже для него, — заявил капитан. — «Ниссан-Скайлайн», номер… Находится в розыске, кажется, с семнадцати часов вчерашнего дня. По подозрению его владельца в убийстве.

— Это по тому самому делу? Улица Аэропорт? — озадачился человек в штатском. А Боцман насторожился.

— Кстати, дайте-ка ваши документы, — обратился ко мне мент.

Я протянул ему удостоверение и техпаспорт. Тот быстро все изучил и спрятал документы в карман.

— Придется проехать, — сказал он.

Наталья невнятно запротестовала.

— Прекратите, — начал Боцман. — Я трижды звонил моей дочери, чтобы она приехала сама и прислала наконец Вячеслава сюда, а не для того, чтобы вы его забирали. Мне он нужен здесь, сейчас.

— Виктор Эдуардович… Не в моих силах сейчас отпустить этого парня, — сказал человек в штатском. И быстро глянул на капитана. — Убийство на улице Аэропорт стоит на контроле горпрокуратуры. Илья Сергеевич лично звонил мне.

— Даже так? — мрачно произнес Боцман. — Это хуже. Допрос будете снимать?

— Конечно.

— Тогда у меня к вам просьба. Личная. Но как к следователю. Снимите с него допрос сами. Сегодня же ночью. А утром я заберу парня. С Ильей Сергеевичем я поговорю, как только он появится на службе.

— А если он не сознается в убийстве? — то ли в шутку, то ли всерьез спросил его собеседник.

— Только не надо давить, — проворчал мой тесть. — Знаю я ваши методы. Но я его заберу, даже если он сознается. Под любой залог.

Следователь, которого звали Константином Васильевичем Лазоревским, тщетно попытался подавить зевок. Я, глядя на него, — тоже.

— Так, — начал он. — Давайте определимся. Как я понял, вы не в курсе, что произошло с вашим тестем около одиннадцати часов вечера?

— Примерно представляю… — протянул я.

— Хорошо. Но дело в том, что он действительно несколько раз звонил вам домой и требовал от дочери немедленно направить вас к нему на дачу, как только вы появитесь. Он рассказал ей в общих чертах, что произошло. Мобильного телефона у вас нет?

— Не завел, — сказал я, кривя душой. Ведь стоило мне только намекнуть, и трубка любой модели вмиг оказалась бы моей собственностью. Но я, наверное, не до такой степени деловой, раз даже служебный мобильник предпочитал после работы отдавать своему заму, к которому, в сущности, и стекались в неурочное время звонки по работе «Корвета».

— Пейджер?

— Я им пользуюсь только в рабочее время. Из принципа. — И опять немного покривил душой. Пейджер я банальным образом забыл на столе в офисе, но не сознаваться же в таком разгильдяйстве!

— Понятно… Значит, вы знаете только то, что сообщила ваша жена. Верно?

— Совершенно точно, — согласился я, а сам подумал: какого черта он так интересуется этими тонкостями, что даже ни слова пока не сказал об убийстве Лоры?

На Боцмана было совершено покушение — вот так… Шофер — в реанимации, джип — в дырьях от пуль, выпущенных из «Калашникова», а тесть отделался шрамом на лбу и легким сотрясением мозга. Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд.

Лазоревский, жмурясь от табачного дыма, что-то писал на бланке стандартного протокола. Я сидел напротив него и мечтал хотя бы о двух часах сна. Пусть даже в машине — моя тачка стояла под самыми окнами управления, куда ее поставил тот капитан милиции. Доллары по-прежнему лежали под сиденьем «Ниссана». Тщательного обыска в нем никто, похоже, не проводил, и это радовало. Зато подсыхающие раны в боку невыносимо ныли и горели. «Не начался бы сепсис, чего доброго», — мелькнула тревожная мысль. Но сейчас никак нельзя было требовать медицинскую помощь.

— А теперь, Вячеслав Дмитриевич, будьте так любезны расписать мне ваш вчерашний день если не по минутам, то буквально по часам. Начиная с того момента, как вы поехали на работу, и кончая тем, как вас задержали у дачи вашего тестя.

— Хорошо. В половине девятого я сел в машину — она обычно стоит в гараже, если я ею не пользуюсь больше суток, — и выехал в фирму. Оставил машину на стоянке, поднялся в офис… Наверное, без десяти девять. Может, даже без пяти.

— Это несущественно. Пока. Дальше.

Дальше. Дальше мне позвонила Лора. Сегодня, когда мы ехали в милицию, я всю дорогу прикидывал, как быть? Говорить правду? Врать напропалую? Или врать частично? Говорить правду было нельзя, врать — глупо. Хотя бы потому, что я наверняка наследил в квартире у Лоры — хватался за дверные ручки, за трубку телефона… Кроме того, меня видел этот дед с собачонкой — не иначе, это именно он сказал про мою телегу и назвал ее номер. Запомнил же, старый пень… Наконец, меня и Лору не раз видели вместе в конторе; конечно, не при совершении полового акта, а всего лишь при разговоре в курилке, но и это уже кое-что.

— Около одиннадцати мне позвонила знакомая, — вздохнув, начал я.

— Так. Знакомая. Очень хорошо.

— Она работала до недавнего времени в соседнем офисе, я как-то раз даже помог ей с машиной… Словом, мы общались. Конечно, только по нейтральным делам. Она, вроде бы, замуж собиралась, я женат, а жена у меня