– Так точно, товарищ полковник, – напрягся до боли в затылке Юркин. – Когда было обнаружено тело Алены Грековой, они были на выезде. Мы общались.

– Так вот, они прибыли в эту райбольницу. Но опоздали. Пациент уже сбежал.

– Что за пациент, товарищ полковник? – боль с затылка поползла в шею и плечи.

– Некто Греков. Слышал о таком?

– Так точно! – выдохнул Юркин. – Так он жив? И был все то время, пока его искали, в райбольнице? Без сознания?

– Да, майор, все так. – Полковник вернулся на место и с непонятной досадой произнес. – И вот что же у нас получается, майор? Что столичные опера не просто так хлеб жуют и звезды хватают, так?

– Не понял, товарищ полковник. – Кровь в голове у Юркина шумела морским прибоем.

– А чего тут не понять, майор! Они вычислили, что Греков в той больнице. Приехали, но опоздали, правда. Но не суть. Они его вычислили. И знаешь как? Отсмотрели кучу материала с видеокамер окрестных. И увидели внедорожник с прицепом, а в прицепе снегоход. И внедорожник тот к райбольнице сворачивал. Спецы из Москвы поехали и убедились, что тот внедорожник доставил парня. А водитель внедорожника парня оставил на ступеньках приемного покоя. Не стал себя светить. А теперь угадай, майор, с трех раз, кому принадлежал тот внедорожник?

– Гришину?! – вырвался странный сип у Юркина из горла.

– Бинго, майор, – кисло улыбнулся полковник. – Так что покаяние твое насчет ошибочной версии в адрес Гришина пока преждевременно. Не могу даже догадываться и не стану, каким он боком во всей этой истории. Но что-то здесь не так. Поэтому заряжай оперов, пусть едут в райбольницу, все досконально там узнают. И пусть поговорят с работником Гришина. Серьезно поговорят! Отсюда и танцевать тогда примемся. Все понял?..

Вернувшись в свой кабинет, Юркин первым делом стащил с себя галстук. И закинул его куда-то в левый угол. С пиджаком поступил более уважительно – повесил на спинку стула для посетителей. Уселся в рабочее кресло и, сгорбившись, обхватил голову руками.

Он не был в проигравших, полковник ясно дал понять – версия майора о причастности Гришина перспективна. Но почему, черт побери, нет ощущения победы? И кто, получается, его опередил? Московские оперативники, работающие быстрее и лучше, чем местные? Гришин, каким-то образом спасший Валерия Грекова и сбежавший за океан? Или сам Греков, выживший и непонятно каким боком причастный к гибели жены?

Дверь его кабинета тихо скрипнула, впуская кого-то. Но у Юркина так болела голова, что он даже не посмотрел. Наверняка уборщица пришла напомнить ему, что рабочий день закончился и ей пора приступить к уборке.

– Я сейчас… – проговорил он глухо, не отрывая ладоней от головы. – Еще пара минут, и я ухожу.

Но потом ему на затылок легли прохладные пальчики. И голос Аглаи произнес:

– Я знаю, что что-то пошло не так на задержании. Но это не повод так расстраиваться. Я знаю… Я просто уверена, что вы… Ты – лучший следователь, Алексей! И ты все делал правильно! Я уверена, что ты победишь!

При первых звуках ее голоса он перепугался. Потом, когда она продолжила говорить, он растерялся до тошноты. А когда уж она закончила, его руки сами собой обхватили тонкую талию Аглаи, притянули к себе. И, уткнувшись лицом в пуговицы форменной рубашки на ее груди, Юркин проговорил:

– Я намеренно готов проигрывать каждый день, лишь бы слышать такие слова от тебя, Аглая…

Глава 21

Тамара стояла перед зеркалом в своей спальне абсолютно голой. Она тщательно осматривала свое тело и находила, что дико распустила себя. Когда была операционной медсестрой, ей было не до ватрушек и сладостей. Много работала, тайно любила. А тайная любовь – это всегда переживания. Когда ее перевели в дикие места, она вовсе затосковала и похудела на пятнадцать килограммов. А теперь…

Беготня со шваброй ей не помогла. Она ее расслабила до такой степени, что Тамара могла за вечер слопать половину торта и сладким чаем запить. Плюнула давно на себя и свои мечты. Результат – утраченные пятнадцать килограммов вернулись, прихватив с собой еще десять. И она стала похожа на кусок сдобного теста. Огромный и рыхлый. В довесок ко всему над верхней губой обильно проросли черные волоски. С таким лицом – круглым, полным, с темным пушком непонятно откуда взявшихся усиков – она походила на торговку с рынка. И это вообще никуда не годилось.

Как?! Как она предстанет перед парнем, которого спасла от смерти и тюрьмы? Кем он ее увидит?

– Жирдяйка мерзкая, – прошептала она с брезгливой гримасой. – На диету садись!..

Тамара вытащила из шкафа хлопчатобумажное белье, длинное трикотажное платье. Оделась. Зачесала волосы в высокий пучок. И пошла в соседнюю комнату, к своему пациенту. Так она его называла.

Дверь страшно скрипела. И ей приходилось тащить ее за ручку кверху, а потом на себя, чтобы немного приглушить противные звуки. Ухищрения были скорее для нее, чем для пациента. Он до сих пор пребывал в коме. Вопреки всем предсказаниям заведующего травматологическим отделением, Грекову не становилось лучше.

Конечно, останься Греков на больничной койке, может быть, уже давно бы пришел в себя. Но он находился на койке Тамары. И, несмотря на все ее старания, до сих пор был без сознания.

– Ну, как мы? – точно копируя интонацию завотделением, проговорила Тамара и положила ладонь на лоб Грекова. – Температура нормальная. Пульс…

Она взяла его запястье в свою ладонь, нащупала пульс и принялась считать, наблюдая за секундной стрелкой.

– Пульс тоже в норме. – Тамара уставилась на симпатичное бледное лицо пациента. – Тогда что с тобой не так, парень? А может, ты… Может, ты притворяешься, а? И давно уже очнулся и разыгрываешь тут передо мной комедию?

Она легонько шлепнула его по щеке. Потом по другой. И еще, и еще. И все сильнее и сильнее.

И вот, когда щеки его уже стали пунцовыми, он схватил ее за руку и, скрипнув зубами, прошипел:

– Отвали, тварь!

И даже оттолкнул от койки. Силы нашлись, глядите-ка!

– Значит, ты притворялся? Все это время? Почему не сказал, что пришел в себя?

Подтащив от окна за спинку стул, Тамара