– Ладно. Давай, бро.

– Слушай, а я ведь в обед купила в магазине приколов конфетки-пердушки. Растворимые.

Он расплылся в улыбке, хотя в глазах по-прежнему блестели слезы.

– Мисс Льюис, к чему мне эта информация?

– Ну, я полагаю, что мистер Сиксгилл скоро попросит свой ежедневный капучино? Конфеты у меня в столе.

На старой дороге между городом и карьером было совершено еще одно изнасилование. Опять двое мужчин на блестящем черном или, возможно, синем автофургоне «форд». На этот раз жертва нападения – женщина за пятьдесят, которая снабдила полицейских довольно подробными описаниями, и теперь те «практически на сто процентов уверены, что три последних преступления были совершены одними и теми же людьми», и «пока ведется следствие, полицейские усилят свое присутствие на улицах города». Я начинаю подумывать, не пора ли и мне усилить свое присутствие на улицах.

Позже Эй Джей рассказал мне, как помирился с Роном и мэром. Прогнулся профессионально. Ну, я не удивилась. У него есть такая, знаете, улыбка, которая даже самое каменное сердце растопит. На него невозможно долго сердиться. Да еще эта его задница, господи боже ж мой. Невозможно сердиться на такую задницу.

ОМГ ОМГ ОМГ, вернулась с обеда с новостью: Крейг объявил, что хочет ребенка.

ОТКУДА У НЕГО ТАКИЕ МЫСЛИ?!

Вот уж к чему я сегодня совсем не была готова. Видимо, это он таким образом пытается построить мост над глубоким ущельем, которое пролегло между нами с тех пор, как он начал трахаться с Ланой. Я допустила роковую ошибку: по доброте своего холодного черного сердца отнесла ему на работу булочку с беконом и американо. Он сейчас делает ремонт в магазине на Хай-стрит. Мои новые лакированные туфли на танкетке моментально покрылись слоем белой пыли, как только я туда вошла, и пересыпанный нецензурными словами разговор тут же затих, потому что – ну конечно, ведь не при дамах! Его товарищ, плотный плотник Стив, которого Крейг нежно называет Стивуайз Гэмджи [55], на меня не оглянулся и не попытался изобразить нечто вроде приветствия – слишком уж страстно был увлечен своей задачей: строгал деревяшку.

– Я думал, ты сегодня без перерыва? – удивился Крейг.

По-моему, он был рад меня видеть. По крайней мере, улыбнулся. Возможно, дело в булочке и аромате хрустящей поджаристой свиньи.

– Без перерыва. Просто выбежала на пятнадцать минут купить чего-нибудь перекусить. А потом вспомнила, что ты здесь.

– О! – воскликнул он и поцеловал меня в щеку.

Я такого никак не ожидала. Мы не были друг с другом нежны уже несколько недель. В последнее время самое тесное наше прикосновение друг к другу – это когда его мочалка лежит поверх моей на бортике ванны, образуя нечто вроде бутерброда (осторожно, в наших бутербродах попадаются лобковые волосы!).

– Сегодня жена Стива приносила своего малыша. Они ходили в «Дебенхэмс», и она купила ему там такой жутко милый костюмчик, в черно-желтые полоски, ну прямо маленький пчеленок.

С этими словами Крейг достал телефон и стал показывать мне фотографию, которую успел сделать. Точнее, две фотографии – он все перелистывал с одной на другую и обратно.

– Ну ты только посмотри, какие пяточки!

– Почему у тебя в телефоне фотография чужого ребенка? Мне случайно не надо уведомить об этом комиссию по делам несовершеннолетних?

Он рассмеялся.

– Просто мне показалось, что он ужасно классный! – проговорил он с затуманенным взглядом, продолжая поглаживать мне спину в продолжение темы «спасибо за булочку с беконом».

– Крейг, ни о каком ребенке не может быть и речи.

Он опять засмеялся.

– Ну знаешь, вдруг нас это сблизит…

– Ха, это нас наверняка сблизит. А потом отдалит так, что мало не покажется. Ты оплодотворишь мое маленькое заскучавшее яйцо и каждый день будешь спокойненько сваливать на работу, пока я сижу дома, провонявшая дерьмом и распухшая от слез.

– Все будет не так!

Я бросила на него испепеляющий взгляд. Мимо прошел Стив из Шира [56] или как там его зовут, с новой дощечкой.

– Тут моя заходила с нашим спиногрызом, так Крейга прямо развезло от отцовских чувств.

– Я заметила, – ответила я.

– Берегись, Ри, – сказал другой заросший щетиной парень в джинсах, перемазанных белой краской. – Он сегодня от тебя не отстанет, готовься к страстной ночи. Целый день только об этом и говорит.

– Ну что ж, значит, буду с нетерпением ждать вечера, – улыбнулась я и закатила глаза, как будто мне к такому не привыкать.

Только вот на самом-то деле ситуация была вообще не в стиле Крейга! Он никогда не говорил со мной о младенцах, ни разу не проявлял к ним ни малейшего интереса, и я понятия не имела, откуда взялось это новое внезапное увлечение. Потом немного поразмыслила и пазл сложился: Лана. Он не виделся с ней уже несколько дней. Я гадала, не решил ли он положить конец их отношениям, – или, может, это она решила. Но вообще, кто бы из них этот самый конец ни положил, – странно, что он вообще уцелел при таком активном использовании!

– Ну так что, поговорим об этом вечером? – спросил он, понизив голос и медленно отодвигая меня к выходу, чтобы не услышали остальные (они теперь зачарованно клеили ситцевые обои и красили карнизы). – Просто поговорим – и все. Обсудим наши взгляды на малыша Крианнона.

– Крианнона?

– Ага. Или, может, тебе больше нравится Рианнейг? Малыш Уилкинс. Мы же можем просто о нем поговорить?

– Что ж, ты можешь о нем поговорить, а я посижу рядом и посмеюсь.

Он откусил огромный жирный и сочащийся соком бекона кусок булочки и отхлебнул кофе.

– Слушай, ну правда! Мы вместе уже почти четыре года. И ведь ты не молодеешь.

– А ты не хорошеешь.

Он перестал жевать.

– А может, ты хочешь, чтобы мы сначала поженились, – в этом прикол?

– Нет, просто я об этом не думала, – сказала я, делая глоток из стакана с латте и глядя на улицу, где какая-то старушка с хозяйственной сумкой на колесиках остановилась у клумбы поболтать с зарянкой. – На моей половине церкви было бы пустовато, а?

– Это не важно. Мы можем вообще убежать и расписаться тайно. В Гретна Грин. Найджел так сделал. Остановились в классном недорогом отеле.

– Ого, какая прелесть, слушай, давай обсудим это в другое время? И где-нибудь, где я не буду, типа, стоять на опилках и смотреть, как ты жуешь?

– Спасибо за еду!

Он вздохнул и двинулся обратно к стремянке, с помятым пакетом «Греггс» и стаканом кофе в руках. На этот раз обошлось без поцелуев. Хм-м, подумала я. А что, если это решающий мяч? Либо я рожаю ради спасения наших отношений, либо он выходит из игры. Что, если все это время мы карабкались на водную горку, ведущую в Долину Разрыва, и вот он уже положил перед собой дощечку. Вниз – или никуда.

Тут у меня в голове мелькнуло: нельзя его расстраивать. Нельзя забывать про мою далеко распланированную игру.

Я задержалась в дверях, мысленно взвешивая имеющиеся у меня возможности. И наконец придумала, как надо:

– Ладно, поговорим об этом вечером. Если ты так хочешь.

Он оглянулся, уже дойдя до лестницы, и застыл с набитым ртом.

– Серьезно? – проговорил он.

– Ну да. Возьмем «Нандос» и поговорим. Обсудим, как ты будешь меня осеменять, пока не высеменишь вусмерть. Договорились?

Он покраснел и оглянулся на остальных: оба