были люди полковника. У торговки в кошелке под семечками лежал магнитофон, а старик был снабжен ржавой ракетницей, чтобы в случае чего указывать направление. Автоматчиков решил сам, с оперативной группой, пронаблюдать за встречей Джима со связным. В ресторане сегодня должен был выступать ансамбль скотоводов, и Автоматчиков решил замаскировать свою группу под скотоводов. Так было надежнее. Настоящий же ансамбль перехватили по дороге и арестовали, обвинив его членов в неуплате профсоюзных взносов за два месяца, и, пока скотоводы возмущенно заполняли анкеты и автобиографии, люди Автоматчикова примеряли их костюмы, а в лаборатории спешно вмонтировали в барабан импульсный фотоаппарат. До отправления оставалось еще два часа, и Автоматчиков, повязав тяжелую голову полотенцем, вяло слонялся по кабинету, стараясь пригвоздить очумелую муху сапогом к стене. Вскоре ему надоело бесплодное швыряние сапогами, и он уже собрался вздремнуть, но тут прибежал запыхавшийся мотоциклист, весь в пене, и сообщил, что Джим уже на месте. Пора было выступать.

Ресторан «Вдрызг», несмотря на раннее время, был уже переполнен. Автоматчиков, отогнув уголок занавеса, наблюдал со сцены за Джимом, который сидел недалеко. Сквозь табачный дым было видно, как он ощупывает глазами каждого входящего. Гвалт в зале стоял невообразимый. Ругань, споры, песни — и все это под аккомпанемент стука ножей и громкого чавканья порядочной публики. Какая-то накрашенная девица хлестала из горлышка коньяк. Лохматый кавказец разулся, спокойно развесил потные носки на спинке стула и на нетвердых кривых ногах принялся отплясывать лезгинку. Два студента, пьяные как сапожники, выколупывая мясо из зубов, хрипели: «Музыку! Рок давай!» Автоматчиков приказал начинать. Взвили занавес. Из-за сцены на подгибающихся ногах вышел Мордырёв. Посконная рубаха была подпоясана офицерским ремнем. Домотканые порты топорщились на коленях. Закатив глаза, он сипло сказал: «Все мы… значитца, артисты-чечеточники, будем того, так сказать, петь современный цыганский романс «Один я в поле кувыркался». И Мордырёв запел раскатистым басом. Джим мельком оглянулся, и от удивления его брови поползли вверх и исчезли в волосах. На условном языке слова песни звучали так: «Остерегайся, за тобой следят». Кусок застрял в горле, и Джим начал биться спиной об угол стола. Ясно, что все пропало. Ему теперь было все равно. Он попросил у официанта двойной коньяк с перцовкой, три тухлых яйца, взболтал все это в одном фужере и круто посыпав солью, залпом выпил и через пять минут рухнул головой на стол. Сердце его не билось. Когда Автоматчиков догадался, что Джим не просто спит пьяным сном, а покончил с собой, он с досады начал икать и чуть не заплакал. Ему не везло. Как будто все было против него.

Глава 9

Непростительные ошибки Автоматчикова не прошли для него даром. Его. сняли с работы и отправили в колхоз агрономом. О дальнейшей его судьбе известно лишь то, что он вскоре получил звезду Героя Труда за невиданный урожай кукурузы и овса.

Вельцевул Дзюба все еще находился в больнице. Неотступно при нем дежурила Нюся. Раза два заглядывал сам Бомбардировщиков, которому не терпелось, чтобы Дзюба скорее выздоровел. Дел было еще много. На свободе оставался «связной», но «связной» ведь послан «кем-то», значит, должен быть и резидент. А время не ждало. Скоро должна была отправиться новая экспедиция на Нептун. Через неделю Дзюбу выписали, и они с Нюсей в ближайшее воскресение отправились в ЗАГС. Народу — тьма. Были здесь «молодые» всех возрастов и всех наций. Шум, суета, слезы и радости и горя. В углу, под портретом Сталина, дрались двое новоиспеченных супругов. Из обрывков злобных обоюдоострых фраз можно было заключить, что муж непременно хотел спать у стенки, а жена — тоже. Загипнотизированные этим примером, Вельцевул и Нюся по молчаливому согласию одновременно с очередью к столу записей заняли очередь и к столу разводов. Но у них все обошлось благополучно, если не считать того, что когда они протянули паспорта сотруднику ЗАГСа, тот сердито взглянул на них. Дело в том, что Дзюба в свои 22 года был уже трижды женат, а Нюся два месяца назад бросила мужа и четверых малолетних детей. Но старшина, чувствуя заминку, показал удостоверение, и сотрудник сделал все, что нужно, смущенно ерзая в кресле. Свадьбу справляло все Управление, а также были приглашены и герои последних событий — Тигролапов, Забурдаева и Окуляров. Но это не было случайностью. Бомбардировщиков дал задание Дзюбе тщательно следить за Окуляровым, видимо, что-то знал. Дзюба плохо помнил, что было на его свадьбе. Все его внимание было сосредоточено на Окулярове. А тот сидел, как сморщенная луковица, мало пил и был очень печален. В этот момент в другом конце комнаты началась потасовка. Мордырёв напал на Тигролапова и с криком: «Не отдам тебе Февронью Забурдаеву» — опустил тарелку, наполненную студнем из свежей конины, на голову Тигролапова, который сидел спиной к Мордырёву и, ничего не подозревая, мирно беседовал с Забурдаевой. Все смешалось. В самом центре испуганной толпы метался Мордырёв, срывая с себя одежду, и брызгал слюной, изрыгая страшные ругательства. А когда его связали и уложили на кровать, Дзюба стал искать глазами Окулярова. Но того не было. Дзюба бросился в соседнюю комнату и вдруг за шторой услышал приглушенный и страстный шепот. Окуляров уговаривал Нюсю ехать с ним в Америку, обещая ей золотые горы. Дзюба, не помня себя, отдернул занавес и бросился к Окулярову, но тот быстро присел, а затем молниеносно вскочил на подоконник и выпрыгнул в окно. Темнота сомкнулась за его спиной. А в соседней комнате, связанный, пьяно орал Мордырёв: «Позабыт, позаброшен…»

Глава 10

В воскресенье все Управление с утра повалило на стадион. В честь закрытия футбольного сезона команда войск госбезопасности встречалась с командой уголовного розыска. Это были самые популярные команды города, поэтому на матчи шли несметные полчища болельщиков. Большинство из них было конечно за ГПУ, любимцами были Дзюба и Мордырёв. Но вот на поле показались команды, трибуны зашумели, приветствуя своих фаворитов. Игра началась в бешеном темпе. «Уголовники» сразу же бросились в атаку и не выпускали противников из железных тисков. Гол назревал. Один милиционер от восторга начал палить в небо из пистоля. В это время ударили по воротам ГПУ. Вратарь только приготовился схватить мяч, но тут от напряжения, которое было на поле, у него лопнула резинка в трусах. Вратарь сразу же схватился за них, пытаясь поддернуть вверх, но, спасая собственную честь, он не спас честь команды. Мяч был в сетке. Небо раскололось надвое от безудержной пальбы и заволоклось пороховым дымом. Милиция бурно выражала свое удовлетворение. Но игра еще не была