Робинсон уже висел на телефоне, пытаясь разобраться с кошмаром, и диктовал кому-то более внятное заявление. Закончив разговор, он сказал:

– Да уж, эффектный выход. Теперь от тебя точно отстанут.

– Хватит, Джоэл. Я устал.

– Если бы ты меня послушал…

– Я же сказал – хватит.

Робинсон вздохнул:

– Слушай, я на твоей стороне. Но ты должен работать с журналистами. Облизывать их. Они сейчас твои союзники. Настроишь их против себя, и общественное мнение станет катастрофой.

– Ничего подобного мне делать не надо. Они могут бросить мне веревку, а могут и утопить с таким же удовольствием, потому что это поднимет их рейтинги.

Брюки были слишком велики Робинсону. Он постоянно подтягивал их вверх.

– Помнишь, ты заявил, что скажешь все, как я велю?

– Я бунтарь.

– Нет, Итан, так ты очень скоро выставишь себя подозреваемым в исчезновении жены. Соберись. Либо ты начнешь меня слушать, либо я ухожу.

– Ну и ладно. Просто отлично. Давай, уходи. И я сам справлюсь.

Робинсон обиженно кивнул:

– Как пожелаешь. Удачи.

Задняя дверь тихо закрылась, Итан снова остался в одиночестве.

Вот дерьмо.

Франкофилы во Франклине

Филлис Вудсон была высокой, долговязой, с узким лицом и слегка выпирающими зубами. В общем, была похожа на лошадь. Когда она попросила называть ее Филли, Холли не могла не подумать, что имя ей подходит. Как ракушка к кораблю, к ней прижимался малыш в огромном слинге, а еще один, чуть постарше, играл на разноцветном резиновом коврике. Муж Филлис задерживался на работе (как всегда), и в кастрюле уже тихонько булькал ужин. Безупречно обставленный дом с отделкой в кремовых и зеленоватых тонах показался бы скромным, находись он в другом районе, но в центре Франклина такой стоил миллионы. Входя в прихожую, Холли поборола желание убедиться, что на ее ботинках нет грязи.

Они сидели за круглым стеклянным столом на кухне, на котором каким-то удивительным образом не осталось ни одного липкого отпечатка пальцев, и пили органический ромашковый чай из английского фарфора.

В голове звучал отцовский голос: «Помни, Холли, главное – произвести впечатление».

– Миссис Вудсон…

– Называйте меня Филли, пожалуйста.

– Да, мэм. Филли. Мои поиски Саттон зашли в тупик. Я не могу найти объяснений ее действиям. И никаких следов. Так что скажите, мы должны что-то знать об Итане Монклере и их браке?

Она мягко отхлебнула чай, звякнул фарфор.

– Саттон – моя лучшая подруга. Мы были беременны одновременно. Дэшил и mon petit Henri родились с разницей всего в несколько недель.

Имя ребенка она произнесла с безукоризненным французским прононсом: мон пети Анри.

– Ваш муж – француз?

– Нет-нет. Просто я всегда обожала Францию – страну, язык, кухню, вино. Мы с Саттон подумывали туда съездить. Хотя, видимо, уже не суждено. – Она слегка всхлипнула. – Что он с ней сделал?

– Он? Кто?

– Итан, конечно.

– Думаете, он что-то с ней сделал?

– Это единственное логическое объяснение. Саттон не из тех, кто сбегает. Она сильная. Одна из самых сильных женщин, которых я знаю. Умная. Даже хитрая. Преданная и упорная. Если кто и не сбежит в трудную минуту, так это Саттон.

– Судя по тому, что я о ней слышала, она была сломлена. Смерть сына, проблемы с издательством, тот отзыв…

– Это не так. В смысле, да, смерть Дэшила ее подкосила. Как и любого бы на ее месте. Но она справилась с этим. А проблемы с издательством, блогером и отзывом? Их слишком раздули.

– Я читала статьи…

– Это всего лишь трюк, я убеждена.

– То есть как?

– Она писала книгу. Новую. В свободное время. О разрушении современного общества. Она была связана контрактом, от которого не могла избавиться, но не хотела писать ту ненавистную книгу. Издательство купили, ее давнего редактора уволили, а ей дали какого-то ребенка, едва окончившего школу и не имеющего никакого влияния. Прежний редактор связался с ней и сказал, что возьмет в новое издательство, если она сумеет расторгнуть контракт. А Саттон любила играть. Она сказала мне, что скорее сгорит в огне, чем будет писать ту книгу по контракту. Ей хотелось переключить передачу. Хотелось написать что-то более серьезное, постмодерн. Как у мужа. Та читательница с отзывом просто придурошная, а блогер… ну, как все знают, не стоит верить всему, что он пишет. Это своего рода пародия.

– Пародия?

– Да, как по мне, все просто… немного вышло из-под контроля.

Поджав губы, она откинулась на спинку стула, дав возможность Холли собрать все фрагменты мозаики воедино.

– То есть вы хотите сказать, что все это было постановкой? Она все спланировала? Набросилась на читательницу, написавшую плохой отзыв, чтобы издательство разорвало контракт, но потом все пошло кувырком?

– Это единственное объяснение. Конечно, все зашло гораздо дальше, чем кто-либо мог предположить. Тот блогер, Уайлд, сунул нос в это дело, и все пошло прахом. Издатель собирался отпустить ее с миром, она избавилась от ненужных обязательств, и все шло как по маслу. Конечно, когда Итан узнал об этом, он был вне себя от ярости. Думаю, ему просто не нужна была конкуренция – Саттон пишет лучше, и мы все это знаем.

– Вне себя до такой степени, что мог что-то с ней сделать?

Голубые глаза Филли выглядели почти прозрачными, водянистыми.

– Вы не очень хорошо знаете Итана Монклера. Так что позвольте прояснить. Он очень вспыльчив. Они постоянно ссорились. Кричали, били тарелки. Я никогда не видела ничего подобного. Саттон до смерти его боялась, в порыве ярости он мог сделать что угодно. Она хотела развестись. Хотела уйти. Но просто не знала как. Хотите знать, что думаю я? Саттон наконец сказала мужу, что хочет развода, и он ее убил.

– Ясно. А как насчет избиения?

Молчание.

– Миссис Вудсон? Вы в курсе, имело ли место физическое или психологическое насилие?

– А вы как думаете? Я же уже сказала, они постоянно ругались.

– Ругань еще не значит избиение. Муж ее бил?

– Я не знаю. Правда. Я никогда не видела ее с синяками или царапинами, но это ничего не значит. Она боялась Итана. Это я знаю наверняка.

– Может кто-нибудь подтвердить ваш рассказ, миссис Вудсон?

Филли встала и начала убирать чашки.

– Не знаю, кому еще