Норов стоял перед зеркалом, замотанный полотенцем, рассматривая свой покрытый кровоподтеками и ссадинами торс, когда в спальню постучала Анна.

— Я принесла тебе мазь, — сообщила она через дверь. — Можно войти?

— Конечно, только не пугайся, я без галстука.

Анна вошла, держа тюбик в руке. За ее спиной неотступно маячил Гаврюшкин.

— Господи, ты весь в ранах! — воскликнула она.

— Херня! — тут же ревниво заспорил Гаврюшкин. — Подумаешь, пара синяков и рожа распухла! Когда мы в Чечне воевали…

— Тебе обе ноги оторвало, — перебил Норов. — Но ты все равно пошел в атаку и подбил семнадцать танков. Знаю. Я тебя, кстати, не звал.

— Меня не зовут, я сам прихожу! — парировал Гаврюшкин.

— Я уже заметил. А когда тебя посылают, ты сам уходишь?

— Тебе срочно нужен врач! — взволнованно перебила Анна. — Дай я тебя натру.

Не обращая на мужа внимания, она принялась бережно натирать Норова мазью. Гаврюшкин засопел. Не в силах перенести это зрелище, он повернулся, чтобы уйти, но передумал и остался.

— Ты слышишь меня? — спросила Анна Норова. — Я позвоню врачу!

Он поморщился.

— Что, больно?

— Да нет, терпимо. Вот тут — полегче, не жми, ладно?

— Все-таки больно?

— Похоже, ребро сломано.

— Сломано ребро?!

— Не слушай его, он спецом! — тут же встрял Гаврюшкин из — за ее спины. — Дай-ка я сам пощупаю!

— Себя щупай, — посоветовал Норов. — Гляди, как возбудился!

— Нор, я тебя…

— Не надо! — перебил Норов. — Только не это! Что за разнузданные сексуальные фантазии: насиловать другого мужчину в присутствии собственной жены!

— Я тебя кончу!

— А это я уже слышал. Нют, как ты живешь с таким занудой? Даже наш бессменный вождь хоть изредка да меняет набор своих обещаний.

— Аня, не верь ему насчет ребра, он все врет! — не унимался Гаврюшкин.

— По-твоему, он сам сломал себе ребро?! — гневно обернулась к мужу Анна.

— Он спецом на жалость бьет.

— Говори лучше «сознательно», — посоветовал Норов. — Звучит не так глупо.

— Не умничай!

— Не буду. Нютка, попроси его, пожалуйста, выйти, мне нужно одеться.

— А чем я тебе мешаю? — с вызовом осведомился Гаврюшкин.

— Слишком страстно смотришь, я смущаюсь.

— Бл. ь, Нор!

— Не распаляйся! Сходи на кухню, попей холодной водички и потом попробуй еще раз выразить свои чувства без «бл. дей» и «Нора».

— Сука!

— Месье Поль! — раздался снизу голос Лиз. — Бонжур! Вы меня слышите? Как ваши дела? Я пришла убираться. Ой! У вас тут что-то случилось! Стекло разбито… вы видели?

— Привет, Лиз! — крикнул Норов. — Минуточку! Я сейчас спущусь.

— Пойду тоже переоденусь, — сказала Анна.

— Да и тебе неплохо бы сменить наряд, — заметил Норов Гаврюшкину. — А то в этом джемпере у тебя брюхо выпирает, могут подумать, что ты — беременный. Дать тебе мой халат?

— Пошел на х..! — ответил Гаврюшкин, машинально втягивая живот.

***

Кампания с двенадцатью кандидатами была трудной и нервной, но ее финансовые итоги превзошли ожидания. На двоих Норов и Дорошенко заработали чистыми больше миллиона долларов, и Дорошенко смог осуществить свою заветную мечту — купить загородный дом. Он приобрел небольшой, но ухоженный коттедж с участком в восемь соток, расположенный поблизости от тихого ведомственного санатория, в полукилометре от Волги. Его жена тут же взялась обставлять и благоустраивать новое жилище, и Дорошенко в очередной раз занял у Норова денег.

Сам Норов по-прежнему жил один, в большом красивом доме, куда приезжал лишь ночевать. Дом находился под круглосуточной охраной, туда ежедневно приходила домработница. Необходимость ее присутствия диктовалась тем, что Норов редко возвращался один, обычно его сопровождали две-три девушки, которые, в отличие от него, аккуратностью не отличались.

Им непременно хотелось перепробовать все деликатесы из Норовского холодильника, даже после долгого вечера в ресторане; сладкое шампанское они готовы были пить бутылками, и лучше — в джакузи, куда они обязательно залезали все вместе. Они не укладывались, не исследовав все помещения в доме, не нажав все выключатели и что-нибудь не сломав. Словом, следы своего пребывания они оставляли повсюду и нередко разрушительные.

Если Норов задерживался на деловых встречах, то девушек привозила к нему охрана, и они, дожидаясь его, развлекали себя выпивкой и игрой на бильярде, бывшем тогда в моде. Большой бильярдный стол располагался в цокольном этаже; Норов в одиночестве порой гонял шары. С девушками он играл на раздевание, — это облегчало переход от одной фазы к другой.

Счет девушкам Норов не вел, их было много, контингент постоянно менялся, он не запоминал ни лиц, ни имен, и порой заново знакомился с теми, с кем уже спал. Подобная забывчивость их, конечно, обижала, но они терпели, — он много платил и делал дорогие подарки.

Иногда из дома что-нибудь исчезало: безделушки, аксессуары, дорогие ручки, парфюмерия, мелочи одежды; однажды даже пропал высокий итальянский торшер, — черт знает, как девицы ухитрились его спереть незаметно для охраны. Домработница, обнаружив пропажу, с негодованием докладывала Норову, но он только отмахивался.

Денег на женщин он никогда не жалел. Сережа Дорошенко, ведавший финансами фирмы, был в курсе его трат и сильно сокрушался по этому поводу. Он частенько приговаривал со вздохом:

— Эх, Пал Саныч, вот бы и мне стать вашей женщиной!

Эта шутка, которую Сережа повторял и в присутствии своей жены, заставляла Норова испытывать неловкость.

***

Когда Норов появился на лестнице, Лиз возилась у разбитого окна, заметая осколки стекла в пластиковый совок.

— Бонжур, Лиз, — сказал Норов.

— Бонжур, месье Поль, — отозвалась она, аккуратно орудуя веником. — Я сейчас тут все уберу, вы не волнуйтесь. Интересно, как же такое могло получиться?

Увлеченная своим занятием, она рассуждала, не поднимая головы, стараясь не пропустить ни одного осколка.

— Случается, что птицы ненароком ударяются, но чтобы стекло разбилось, такого еще не было!

Она выпрямилась с совком в руке, только тогда увидела заплывшее лицо Норова и замерла.

— Тут двойные рамы и очень прочные стекла… — по инерции еще произнесла она, и, прервавшись на полуслове, замолчала. Совок наклонился, и осколки из него вновь посыпались на пол.

— Я тоже рад вас видеть, — сказал Норов.

— Ой! — опомнившись, воскликнула Лиз. — Простите!

— Надеюсь, у вас все в порядке?

— Э-э… да… спасибо. А у вас?

— Все отлично. Не считая того, что подмигивать теперь могу только одним глазом.

Он показал, как может теперь подмигивать, но Лиз это не позабавило. Она смотрела на него с изумлением и страхом.

— Я тут немного поспарринговал, — пояснил Норов и сделал несколько боксерских движений. — Пропустил пару раз. Отвык уже, годы…

— Разве тут кто-то еще, кроме вас, занимается боксом? — удивилась Лиз.

— Я нашел одного парня, — туманно ответил Норов.

— Здесь? У нас?

— Да нет… он живет в