если вы постараетесь вспомнить.
Монета оказалась в кармане мужчины раньше, чем Гарри увидел, как его рука протянулась за ней.
– Да, по-моему, сегодня. Часа в два, в половине третьего.
Сходится, подумал Гарри.
– И где же вы его видели?
– На Милл-лейн, что ли. Или нет, скорее на болотах. Пожалуй, как раз в той стороне, где Блэкторн-хаус.
Гарри похолодел.
– Вы уверены?
– У меня хорошая память на лица.
К великому разочарованию Гарри, именно в этот момент и объявился бармен.
– Хозяин говорит, можете предоставить это дело ему.
– Что?.. Благодарю вас, – сказал Гарри и снова повернулся к мужчине, но тот уже отошел к своим приятелям в дальний конец бара. – Черт, – пробормотал Гарри.
Он хотел было подойти, но передумал. После подслушанной ссоры отца с незнакомцем прошло уже больше шести часов. А с тех пор, как этот малый, по его словам, видел на болотах человека, похожего на отца, – часа четыре.
Он все устроил, как и просила Конни. Больше здесь торчать незачем. Жажда приключений, заставившая его мчаться вслед за отцом в Фишборн, а затем выступить в роли рыцаря в сияющих доспехах, угасла. Гарри чувствовал себя глупо, и все это его уже изрядно утомило. К тому же – разве не вероятнее всего, что, вернувшись, он застанет отца дома? И все будет как обычно.
Он надел шляпу и направился к двери.
– Приятного вечера, мистер Вулстон, – крикнул ему вслед мужчина.
Гарри застыл на миг, но тут же двинулся дальше. Уже на улице до него донесся смех незнакомца.
Глава 13. Блэкторн-хаус. Фишборнские болота
Конни поплотнее натянула на плечи свой кардиган.
С воды дул вечерний бриз, влажный – значит, завтра снова придет сырая и ветреная погода. Конни слышала шепот ветра в ломких верхушках камыша, похожих на крошечные развевающиеся серебристые флажки, слышала, как шуршат под ним длинные тонкие стебли. Она дрожала от холода, но ей казалось, что нельзя просто уйти в дом и оставить тело без присмотра.
Когда небо померкло, налетело еще больше галок. Белесые глаза, серые головы в капюшонах – часовые, следящие с забора. Десятка два, если не больше. Галдеж был недобрым, угрожающим.
Сколько еще ждать, пока кто-нибудь приедет забрать тело? Конни до сих пор и не думала, что доктор Эвершед – такой известный художник. Гарри явно большой поклонник его творчества. Конни заметила у него на ботинке пятно красной масляной краски. Может быть, он и сам художник, отсюда и такой интерес к Артуру Эвершеду?
Конни перевела взгляд на тропинку.
Поскольку именно она нашла эту женщину, да еще, можно сказать, на своем участке, может, коронер потом уведомит ее о том, что же с той произошло?
Конни одернула себя. Зачем бы ему ее уведомлять? Ей приходилось убеждать себя, что все это не имеет никакого отношения ни к ней, ни к ее отцу – просто ужасная случайность, природное бедствие. Если уж до этого дойдет, она может честно сказать: кто угодно мог пробраться в мастерскую и стащить проволоку. Она не раз замечала, что этот мальчишка, Дэйви Ридман, крутится поблизости, и не раз прогоняла его.
Но с каждым часом тревога за отца все усиливалась. Рука снова скользнула в карман, пальцы нащупали обгорелый клочок бумаги.
Если бы узнать имя этой мертвой женщины. Узнать, кто и зачем дал ей это красивое пальто. Конни взглянула на укрытое простыней тело и вновь отвела взгляд. Набросила поверх простыни одеяло. Отчасти затем, чтобы соблюсти какое-то подобие приличий: тонкий хлопок слишком облегал изгибы влажного тела. А еще, сообразила она, чтобы защитить остывший труп от птиц.
Небо из бледно-голубого сделалось белым.
Конни все острее ощущала за спиной длинные темные коридоры Блэкторн-хаус. Его гулкие пустые комнаты. Она сказала правду – ей не было страшно остаться наедине с мертвым телом. И все же ей не хотелось бы остаться здесь одной, когда стемнеет.
«Я не боюсь покойников и спящих, как нарисованных на полотне…»
Снова все тот же мягкий голос из прошлого, произносящий строки – на этот раз не из стихов, а из пьесы.
Конни вытянула руки перед собой, как недавно отец на террасе. Под ногтями все еще остались следы крови после того, как она сражалась с проволокой, глубоко врезавшейся в шею женщины. Она терла руки карболовым мылом вновь и вновь, но кровь – это то, что труднее всего отмыть.
Шекспир, конечно. Леди Макбет. Молодой женский голос, декламирующий вслух… Конни вдруг увидела себя в детстве – на этот раз воспоминание было ясным. Жаркий летний день, локти на столе, волосы распущены по плечам – она слушает. Она заворожена этой историей.
Этим голосом.
Глава 14. Психиатрическая лечебница округа Западный Сассекс. Чичестер
Доктор Джон Вулстон наклонился вперед и тронул кебмена за плечо.
– Довольно, – сказал он. – Дальше дойду пешком.
Кебмен остановил лошадей и обернулся.
– Точно дойдете, мистер? Дороги-то развезло после дождя.
– Совершенно уверен, – сказал Вулстон. Он выудил из бумажника банкноту, заплатил договоренную сумму и щедро прибавил на чай.
И что это Бруку вздумалось заставлять его тащиться в такую даль, до самого Грейлингуэлла, если они все равно должны встретиться завтра утром? Только мысль о сыне заставила Вулстона проделать этот путь до конца. Он тревожился о будущем Гарольда, не хотел, чтобы тот потерял место, хотя прекрасно понимал, что мальчик ненавидит эту работу и презирает Брука. И в этом он прав, хотя Вулстон и не мог сказать ему об этом. Больше всего на свете он не хотел, чтобы Гарольд узнал, что его отец не тот человек, за которого он его принимал. Не хотел потерять уважение сына.
Солнце тронуло верхушки деревьев в парке. Красота дня являла собой полную противоположность душевному состоянию доктора Вулстона. Он остановился возле лечебницы для душевнобольных округа Западный Сассекс и лишь один блаженный миг тешил себя мыслью, что можно не входить.
Вулстон был членом инспекторского совета – группы джентльменов, в обязанности которых входило инспектирование всех подобных заведений в графстве с целью убедиться, что они работают должным образом. Он никогда не встречался с пациентами и не имел дела ни с кем, кроме высшего медицинского персонала. Работа комитета заключалась в том, чтобы проверять, как ведутся записи и каждый ли пациент получает лечение, показанное при его заболевании. Тем не менее Вулстон необычайно гордился нововведениями в Грейлингуэлле и своим скромным вкладом в них. Никаких неприступных стен, никаких железных ворот, удерживающих пациентов, никаких ограничений. Здесь лечили все виды психических заболеваний – острые маниакальные