— Всему свое время.

— Значит, пока я ничего не пропустил.

— Не пропустили. Вы скрупулезно придерживаетесь фактов, однако замечу, их новое изложение красочнее предыдущего.

— Но факты неизменны!

— Следуйте им и в дальнейшем, — улыбнулся Холмс».

* * *

За окном завизжали тормоза. XX век. Я поднял голову, но не поднялся с кресла. В настоящий момент события минувшего столетия занимали меня куда больше происшествий столетия нынешнего.

«Когда он того хотел, Холмс мог быть обаятельнейшим человеком. А улыбка у него просто замечательная — доверительная, располагающая.

Я повел свое повествование дальше.

— Лестрейд ждал меня в хэнсоме.

«Что теперь?» — спросил я.

«Сейчас мы отправимся в контору мистера Райдера. Я был там утром. У него очень милая и очень молоденькая секретарша. Бесконечно предана патрону, по-моему, была влюблена в него. Толком поговорить с ней мне не удалось: лишь только я сообщил о случившемся, она упала в обморок. Попусту сидеть рядом и дожидаться, когда она придет в себя, я не стал. Поехал к родственникам Райдера».

«Это от них вы узнали детали его биографии?»

«И о его характере тоже. Его мать — женщина старой закалки. Услышав о гибели сына, побледнела как полотно, но присутствия духа не потеряла. Младший брат — вот и все его близкие — тоже воспринял известие стоически. Хотя, конечно же, для них это был тяжелый удар. Они боготворили Генри. Он был для них не только горячо любимым сыном и братом (любовь, как известно, слепа), их восхищали его понимание долга, его принципы, его доброта к людям, даже отвергнутым обществом, падшим, униженным. Я не пробыл у них долго, поскольку мне тут же стало ясно, что в этом доме ключей к загадке не найти».

«Райдер не посвящал близких в свои дела?»

«В их семье это не было принято. Причина случившегося — в сфере профессиональных интересов и занятий адвоката. Это очевидно».

Мы замолчали. Мерно цокали копыта лошади, везущей нас в Сити.

«Послушайте, Лестрейд, — сказал я чуть погодя. — Когда вы явились на Бейкер-стрит и рассказали о происшедшем, то знали о Райдере много больше, чем можно почерпнуть из короткой встречи с его родственниками».

«Вам не откажешь в проницательности. — В голосе Лестрейда угадывалось уважение. — Видимо, общение с Шерлоком Холмсом не пропало для вас даром. — А в этих словах мне послышалась насмешка. — Я был знаком с Райдером, вот в чем дело. Я ловил, он защищал. Нередко он добивался оправдания тех, кто попадал в мои силки, или побуждал суд вынести решение о минимальном наказании. Так что, как понимаете, отношения между нами были достаточно напряженными: нет никакой радости в том, что с чьей-то помощью пойманному тобой преступнику удается избежать сурового возмездия».

«Оно должно быть справедливым, на этом зиждется уважение к закону, — сказал я. — А каким ему быть — строгим или нет, или можно вовсе обойтись без наказания, — решить может только суд, определяя степень виновности или невиновность подсудимого».

«Я не писатель, чтобы на все лады твердить прописные истины, — парировал Лестрейд. — И не адвокат. Я — сыщик. И наше противостояние — сыщика и адвоката — останется неизменным».

«Жаль».

«Оно предопределено, Уотсон! Однако это не означает, что я не испытывал уважения к Райдеру. Это был, бесспорно, талантливый и кристально честный человек. И как бы там ни было — акцентируя, инспектор взмахнул рукой, — он был из нашей среды. И наш долг найти злоумышленника, фактически — убийцу. Поэтому я и приехал к мистеру Холмсу с предложением принять участие в расследовании».

Я подумал: «И на всякий случай разделить ответственность. Но не славу».

«Не считаю это дело слишком сложным, — поторопился добавить Лестрейд. — Полиция, безусловно, найдет преступника, хотя без Шерлока Холмса у нее займет это, возможно, на час-другой больше времени».

Самонадеянность инспектора не знала пределов! Впрочем, об этом своем мнении я Лестрейду не сообщил, ограничившись вопросом:

«Что вы намерены предпринять?»

«В первую очередь? Я хочу выявить врагов Райдера! Наивно было бы полагать, что он пользовался всеобщей любовью. В жизни каждого адвоката есть место недоброжелателям. Их-то мы и будем искать».

«Рассчитываете на секретаршу Райдера?»

«Генри Райдер ни с кем не был особенно дружен, а с теми людьми, с кем общался — с коллегами, членами своего клуба, — профессиональные проблемы не обсуждал. Так что секретарша — это самый верный путь. Надеюсь, она уже достаточно хорошо себя чувствует, чтобы поговорить с нами. Кстати, мы приехали».

Стоя на крыльце внушительного здания, выстроенного в годы правления королевы Анны, я думал о словах Лестрейда. «С нами», — сказал он. Это можно было воспринять как приглашение к более активному вмешательству в ход следствия. Пока я держался в стороне, теперь, похоже, пора занять наступательную позицию.

Настроенный самым решительным образом, я ждал, когда в доме откликнутся на стук дверного молотка. Лестрейд, сердясь, снова взялся за его ручку, но тут мы услышали за дверью тяжелые торопливые шаги. Через минуту в сопровождении полисмена, впустившего нас, мы поднимались на второй этаж, где, собственно, и располагалась контора Генри Райдера, адвоката.

Нас ждали.

«Мисс Элизабет Флайт».

Это была стройная девушка в скромном платье с высоким воротом. Глаза ее покраснели, тонкие пальцы чуть подрагивали.

Представив девушку, Лестрейд назвал мое имя и род занятий.

Мисс Флайт чуть склонила голову и вновь подняла на инспектора заплаканные глаза.

«Как вы себя чувствуете?» — спросил Лестрейд.

«Спасибо, хорошо», — прошелестело в ответ.

«Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов».

«Пожалуйста».

Я огляделся. Мисс Флайт встретила нас в приемной у своего стола, заваленного бумагами, поверх которых стояла солидных размеров банка с нюхательной солью.

Перехватив мой взгляд, девушка прошептала:

«Мы держим соль для клиентов, и вот… понадобилось самой».

«Пожалуй, здесь не совсем удобно, — бодро сказал Лестрейд, широким жестом охватывая маленькую комнатку, у стен которой стояли три стула с прямыми спинками. — Да и сквозит. Давайте пройдем в кабинет».

Не вымолвив ни слова, мисс Флайт открыла высокую дверь и провела нас в кабинет Генри Райдера, обставленный добротной, хотя и недорогой мебелью. Много книг в застекленных шкафах. Массивный стол, кресло перед ним. В углу шахматный столик. Рядом с ним еще два кресла.

Я взял кресло у стола и перенес его к тем, в которых уже сидели инспектор и Элизабет Флайт.

«Понимаю, — начал Лестрейд, — что процедура дознания болезненна для вас, мисс. Однако долг повелевает нами. Прошу