— Ирдис! — Бердинг оказался за спиной Рауля, и говорил уже живее. — Вы славно изучили город. Нынче мы кругом обойдем залив — если усилители не обнаружат сбоя, я желаю отпраздновать успешную починку где-нибудь на берегу. Не подскажите мне место?

Глаза Ирдиса как будто стали еще уже и мрачнее.

— Едва ли я знаком здесь ресторациями, способными отвечать вашему утонченному…

Бердинг махнул крупной рукой.

— В пропасть утонченные ресторации! Я говорю о том, чтобы собрать нас где-нибудь, кроме надоевшего стола кают-компании. Что подскажете?

Нежданно проявившееся радение о командном духе подивило и Рауля, а уж Ирдис, удостоенный быть советчиком, стал вовсе неуверенно смотреть то на лоб, то на уши капитана, избегая его взора.

— Вы не у того справляетесь, — пробормотал он, пожимая плечом. — Кабаки тоже не по моей части. Я здесь только и знаю, что чайную в рядах.

— Чайную! — громогласно подхватил Бердинг, заставляя Рауля между собеседниками вздрогнуть. — Так даже лучше. По завершении проверки отведите нас туда!

Честь пригласить господ офицеров и картографа в чайную Бердинг тоже передал бедняге интенданту. Такой расклад совсем запутал впечатление Рауля: как только по его приказу началось вращение колес, Ирдис вовсе опал — и тут уже никак не распознать, огорчился ли он восстановлением «УЛ», или просто вообразил, как будет ангажировать Оскариса в жалкую чайную.

Тот в самом деле принял весть ехидно — взглянул поверх очков и уточнил:

— Позвольте, неужто вам нет и двадцати?

До этого возраста за дегустацию хмельного в Ладии наказывали жестко — на год блокировали чары серебряными артефактами-браслетами. Среди дворян было уж слишком много магов — считалось, что владеющий подобной силой должен хотя бы обрести контроль над чарами и не бросаться ими сгоряча. Тушить случайные пожары замечательно сложнее, чем разжечь.

— Мне есть уже двадцать, Оскарис, — холодно ответил интендант. — Желаете оспорить выбор капитана — милости прошу.

Ирдис кивнул на мостик: Рауль там упоенно швартовал послушную ему «Императрицу», а Бердинг, стоя рядом, наблюдал за командой внизу. По суровым складкам его лба картограф заключил, что мест пободрее можно не пытаться предлагать, поэтому чуть поклонился и напыщенно воскликнул:

— Чайная — отличный выбор для уверенных в себе мужчин! Разве непременно нужно пить, чтобы подраться?

Ему потом чуть не подрезали язык — поменьше б каркал.

* * *

Начинались посиделки, впрочем, мирно и тоскливо, что в подобном случае несложно было предсказать. Сначала мореходы «Императрицы» произвели некоторый фурор, войдя в скромную чайную при форме. Даже лекарь в мундире смотрелся представительнее здешних торгашей, а капитан и два навигатора вовсе реяли, как мачтовые сосны. Господ сейчас же повели к последнему окну. Место при нем было самым почетным — отделялось от залы с косою решеткой, а вместо лавок окружалось добротными стульями. Скатерть была, впрочем, обыкновенная, но в целом чайная бравировала чистотой — не иначе, работали мелкие маги.

Сдержанный банкет Бердинг официально приурочил к починке усилителей, так что Рауль оказался в некоторой степени его виновником и был три раза хлопнут по плечу. Капитан сказал что-то почти похвальное и разрешил всем сесть. Мартьен со злобой отвернулся и принялся дотошно узнавать у полового, что в этой чайной вообще подают — самовары по другим плотно занятым столам вдохновляли не слишком.

Капитан первым велел нести себе рябиновый медовый сбитень, и надежда разжиться хотя бы «белым чаем» от этого намека совершенно растворилась. Сбитня со скорбным куражом затребовали на всех, только второй навигатор опять продемонстрировал, что безучастен к общему веселью и сухо попросил компоту. Рауль счел даже странным, что на сей раз выделился не он сам, и взял печаль Мартьена на очередную неприятную заметку.

— Не дуйся, Мигель, — толкнул второго навигатора под локоть жизнерадостный Оскарис. — Другой раз и ты блеснешь! Никто не сомневается, что эта голова полна талантов!

Он потянулся постучать Мартьена по макушке, но тот перехватил и отвел его руку.

— Я не барышня вам, чтобы дуться, — одернул с раздражением.

— Мы должны явить командный дух, не так ли? — не унимался картограф. — Сделай хотя бы вид, что рад починке!

— Поздравляю, Дийенис, — под хмурым взором капитана картинно объявил Мартьен. — Вы славно постарались. Все ждут что я признаю: сам бы так не смог!

Рауль со вздохом посмотрел в окно. Ему на миг почудилось, что он и там навел переполох: как будто бы за подоконником торчала голова щекастого мальчишки, но от испуга скрылась в тот же миг. Рауль положил себе вечером присмотреться к зеркалу — должно быть, он выглядит уже натуральным злодеем, что его чураются не только соратники, но и случайно глядящие дети.

Здесь навигатор обманулся: ясное дело, мальчишка глядел не случайно. Младший из нерининых ловцов нес вахту, следуя за магом по пятам, и по неопытности оказался им замечен. Рауль, впрочем, недолго созерцал окно и скоро отвернулся. На том бы обошлось, да суетливые прятки привлекли внимание другого молодца — дородный половой из чайной разглядел вихры ловца и, дождавшись повторного робкого появления головы за окном, кивнул ей на дверь — «Живо сюда».

Ловец досадно закатил глаза — поди поспорь, когда зовет отец!

Поднялся с корточек и с донельзя поникшей головой вошел в большую залу. Половой встал рядом с ним и что-то зашептал, косясь на стол с почетными гостями. Мальчишка, ждавший нагоняя, понуро присмотрелся, куда ему показывали, потом вдруг быстро закивал, воспрявши. Половой взял его за плечо и подвел к господам.

— Я чем-то заслужил вашу немилость? — прямо спросил в это время Рауль у Мартьена. — Назовите причину.

Тот прищурился и собрался ответить, когда приметил подоспевшую компанию.

— Что вам? — недобро бросил он.

Половой весь учтиво сжался, подобрал живот и обратился вдруг к единственному дворянину в штатском.

— Господин, вы маг с «Императрицы Эльзы» будете? Мы верно усмотрели?

Картограф обернулся, поймал через очки мальчишку и вдруг скривился, сдвинул брови умоляюще:

— Это я. Только не вздумайте…

Половой поджался еще пуще, склонился сам и пригнул сына лбом почти в столешницу.

— Благодарствуем! Кабы ваша милость не вступилась — сынка бы той ночью изрядно прибили! Сколько ему шею мылил — не шастай по ночам, хотя и светлы! Лихого заезжего люда толпится немало!

Пять пар благородных очей воззрились на картографа довольно озадаченно. На их недоумение половой изобразил с поморскими прикрасами, как его шалопай загулялся до ночи и где-то у парусной мануфактуры сцепился с приезжими юнгами. Те по-ладийски только пару фраз и знали, все не высокого штиля — так слово за