субботу каждого месяца Ти-Поль, разносчик, обходил весь Сент-Эрмас. Странствующий торговец не давал себе труда постучать в дверь Куломбов, никогда у него ничего не покупавших, – зато стоило Клеманс только услышать его колокольчик, которым он возвещал о своем приходе, как она, сославшись на необходимость сбегать за покупками, шла на центральную площадь деревни, где неизменно находила его у церковной паперти с тележкой с решетчатыми бортами, где лежали кучи всевозможного товара: ткани, платья, перчатки, шляпы, кружева, горшки керамические и жестяные, метелки, щетки для мытья посуды, все необходимое для шитья, носовые платки, бруски мыла, детские волчки, игральные карты, лекарства от кашля, мигрени, болезней живота и других скорбей телесных.

А Ти-Поль, едва завидев молодую женщину, рылся в своем бардаке и, извлекая оттуда книгу, протягивал ей со своей беззубой улыбкой. «Вам наверняка понравится, мамзель Клеманс».

* * *

И в эту субботу бродячий торговец по своему обыкновению протянул ей томик в бежевой обложке, покрытой пятнами сырости.

– Вот, нарыл тут на блошином рынке.

Клеманс взяла его и стала восторженно рассматривать. Это был роман Делли[1] – она обожала этого автора. У нее уже было еще целых два его романа, до того зачитанных ею, что страницы вываливались наружу, так что пришлось сшивать их ниткой.

– «Дочь шуанов», – шепотом прочитала она. – Этого я еще не читала. Сколько с меня?

– Ровным счетом ничего, мамзель Клеманс. Самому почти даром досталось.

Вся засветившись от радости, она рассыпалась в благодарностях Ти-Полю и мгновенно сунула книгу в плетеную корзинку, которую предусмотрительно захватила с собой, потом заставила его все-таки принять несколько грошей, и торговец опустил их в широкий карман старенького латаного-перелатаного пальто. Оглядевшись, дабы убедиться, что никто из соседей не шпионит за ней, она поспешила вернуться в дом Куломбов, тут же взлетела на чердак, вынула из корзинки роман, прыгнула в кресло-качалку и погрузилась в чтение, упиваясь каждым словом. Мать с пяти лет учила ее читать и писать, и каждый раз, когда она перелистывала страницы книги и вдыхала запах чернил, у нее было чувство, что она опять с ней.

Резкий голос тетушки Аннетт – и пузырь счастья, в котором она укрылась от всего остального мира, мигом лопнул.

– Клеманс, мне нужна помощь в стирке!

Она с сожалением поднялась, раскрыла шкаф, где держала одежду, и спрятала в нем новое приобретение, присоединившееся там к двум десяткам других книг, уже купленных у Ти-Поля. Ее дядюшка с тетушкой были очень благочестивыми и из всех печатных публикаций сносно относились только лишь к Библии, Новому Завету и Народному альманаху Бошмена[2]. У них имелся один выпуск 1916 года, в красной обложке, с потрепанными краями от частого к нему обращения. Если бы, к несчастью, супруги Куломб обнаружили ее тайник, они швырнули бы все ее сокровища в дровяную печь и потащили бы ее к кюре Грондену, чтобы заставить исповедоваться во всех грехах. Священник в воскресных проповедях неутомимо обличал танцы и книги, которые ведут прямиком в ад. Для Клеманс же царством ада скорее была эта деревня с вечными страхами и суевериями; ее обитатели, неторопливые и упорные работяги, прозябали, как вьючные скоты, не имея иных перспектив, кроме труда и религиозного благочестия.

* * *

Однажды в майский денек, когда ее ученики были особенно непоседливы и невежественны больше обычного, Клеманс возвращалась к Куломбам так медленно, будто несла тяжелую ношу. Даже небесам, окаймленным белыми облачками, и прекрасным полям, утопавшим в охровом солнечном свете, не удалось разогнать ее печаль. Одна только простая мысль, что с той же безжалостной монотонностью дни ее жизни потекут и дальше, наполняла ее сердце отчаянием.

Иногда она подумывала, а не выйти ли замуж, но тут еще предстояло найти претендента, который пришелся бы ей по душе. Никто из деревенских парней не привлекал ее – даже красавец Жозеф Тибодо, в кого были влюблены все девчонки, казался ей неотесанным грубияном. А случись так, что ей бы понравился кто-то и она вышла бы за него – тут же потеряла бы работу учительницы, требовавшую безбрачия. Она хоть и зарабатывала не больше ста пятидесяти долларов в год, но и эти деньги были ей необходимы, чтобы оплачивать пансион у Куломбов и покупать свои любимые книжки.

Дойдя до мастерской дядюшки, Клеманс заметила, что на прилавке валяется номер «Ля Пресс». Мсье Куломб, почти неграмотный, никогда не читал газет, говоря, что «этот хлам и впрямь годится только чтоб бросать на него очистки от картошки»; стало быть, ее тут забыл кто-то из клиентов. Она схватила газету и украдкой сунула в рукав. Уже поднявшись на чердак, она пробежала глазами заголовки большими буквами: «Четыреста детей, отравлены молоком, в котором обнаружен формалин, в сиротском приюте в Мексике», «Трагическая гибель ребенка на горе». От этого ее как будто внезапно швырнули в шум и ярость неведомого мира.

Перелистывая газету, Клеманс поражалась изобилию рекламы, превозносившей достоинства сиропов от кашля, «чудо»-кремов для сохранности молодости кожи, мягкости сигарет «Тюрре», «Джин Пиллс» чтобы освободить организм от ядов, эликсир доктора Монтье – от него быстро встанете на ноги, если вдруг захворали… Здесь продавали мебель, коврики, линолеум, живопись, одежды для дам, мужчин и детей. Когда были еще живы ее родители, они иногда брали ее с собой в универсальный магазин «Троттье и сын», походивший на пещеры Али-Бабы своими бессчетными галереями и полками, ломившимися от всевозможных товаров, но сейчас, на взрослый глаз, все это выглядело лишь пыльной коммерческой лавкой со старыми дощатыми полами в древесных опилках.

На последней полосе газеты размещались маленькие объявления. Там искали мужчину – мастера на все руки, садовника, прислугу по хозяйству, секретаршу. Ее внимание особенно привлекло одно объявление:

«Вдовец ищет гувернантку для своего сына двенадцати лет, хрупкого здоровья. Рекомендации обязательны. Сведения о кандидатуре просьба присылать в газету до востребования».

На нее сильное впечатление произвели слова «гувернантка» и «сын с хрупким здоровьем». Ей опять вспомнилась «Джейн Эйр» – история девушки-сироты, которая хочет изменить свою жизнь и размещает объявление, желая стать наставницей; наконец ее нанимает мистер Рочестер, богатый и угрюмый хозяин замка Торнфилд-Холл, и она безумно влюбляется в него. Клеманс до такой степени слилась с образом Джейн, что даже начала сочинять в тетрадочке, купленной у Ти-Поля, историю одного загадочного герцога, чьи волосы и очи чернее ночи; он заблудился в окрестных лесах и пришел в деревню. Он тут же обращает внимание на Констанс – скромную девицу с бледным лицом, преподающую в сельской школе, и предлагает ей заняться образованием своей воспитанницы, тем самым избавляя от этой убогой жизни. Дни идут за