К приезду Норова она прихорошилась и накрасилась, но, едва начав говорить, тут же расплакалась, и макияж потек. Понять что-либо из ее рассказа Норов не сумел. По ее словам, Пашенька играл в покер у приятеля, в загородном доме, вдруг нагрянула полиция, подбросила наркотики, всех задержали, но арестовали почему-то только Пашеньку и его приятеля. И теперь с Пашеньки за освобождение требуют сто пятьдесят тысяч долларов.

— У меня нет таких денег! — всхлипывала Лана. — Мама с папой готовы продать квартиру, но на это нужно время! А Пашенька говорит, что его поставили на счетчик! Каждый месяц плюс десять процентов!

— Менты поставили? — поинтересовался Норов.

— Я не знаю! Он не сказал! Я должна где-то срочно достать деньги!

Норов посмотрел на ее руку с часами и кольцами, она перехватила его взгляд.

— Я не могу просить у мужа, я ничего ему не говорила об этом! Он этого не поймет! Он сейчас работает в областной администрации, начальником департамента. Я сказала, что лечу к маме, потому что ее положили в больницу с сердцем.

— А я думал, у современных чиновников подобные мелочи — в порядке вещей, — заметил Норов. — Либо их сажают, либо их родственников.

— Нет, он не такой!

— Ну да, конечно, иначе бы ты не вышла за него замуж. Прежде я здесь работал с толковым адвокатом, у него были связи и в полиции, и в прокуратуре. Попрошу его выяснить ситуацию.

— А он — хороший? — тревожно спросила Лана. — Пашенька предупредил, что не нужно в это вмешивать посторонних, надо только передать деньги кому он скажет.

— Если предстоит платить мне, то я буду слушать адвоката, а не Пашеньку. Но ты, конечно, вольна поступать, как считаешь нужным…

— Я-то что могу?! — укоризненно, со слезами воскликнула Лана, словно это он был во всем виноват.

Эта обиженная интонация была новой для нее; ею она напомнила ему Верочку.

Кроме адвоката Норов подключил и своего бывшего юриста, у которого тоже были кое-какие знакомства в органах. Через два дня все четверо встретились в банкетке небольшого ресторанчика. Лана часто и нервно подносила к заплаканным детским глазам белый платок со следами туши и временами всхлипывала. Норову на мгновенье подумалось, что роль страдающей матери она играет почти безупречно, если не считать короткой юбки, но он тут же устыдился своего цинизма.

— Прежде всего, хочу вас успокоить, — обращаясь к ней, мягко заговорил адвокат, поглядывая на закуски на столе, но из деликатности не решаясь к ним приступить. — Ничего страшного нам не грозит. Вашему сыну инкриминируют 171 статью, часть два: «Незаконная организация и проведение азартных игр». Статья довольно новая и сравнительно легкая. Ваш сын на пару с приятелем снимал за городом дом, там собирались картежники, играли на деньги. Накрыли их явно по чьей-то наводке. Сегодня я уже имел беседу со следователем, завтра еду к вашему сыну в СИЗО.

— Что ему светит? — спросил Норов.

— Статья предусматривает наказание от штрафа до лишения свободы. По первой части максимум до двух лет, по второй — до четырех. Есть еще третья часть, более тяжелая, но под нее мы не подпадаем.

— От чего зависит штраф или срок?

— Прежде всего — в сговоре действовали или нет. Ваш сын и его приятель признались, что дом снимали вместе. Этого не нужно было делать — это уже сговор, часть два. Но тут еще важную роль играет размер извлекаемого дохода. У всех, кого задержали, на круг было меньше миллиона рублей, то есть, это не является крупным размером. Между нами говоря, все дело яйца выеденного не стоит!

— Звучит несерьезно, — согласился Норов. — Не понимаю, зачем менты вообще его затеяли, им что, заняться нечем, кроме как картежников ловить? И почему его за такую чепуху отправили на нары, а не под подписку о невыезде?

— Ну, что касается облавы, то я же говорю, менты действовали по наводке. Не знаю уж, что им там наплели, но, похоже, они надеялись накрыть притон с наркотой и проститутками, а вышла ерунда. Есть, правда, одно отягчающее обстоятельство. Они, чтобы сохранить лицо, поначалу всех повязали, доставили в отделение, и тут им повезло: у девушки, которая была там, нашли кокаин. Может быть, они сами ей подбросили, кто знает? но то, что она была под кайфом, это точно, — я видел результаты экспертизы. На нее надавили, и она призналась, что наркотик ей якобы дал ваш сын.

— Неправда! — вскрикнула Лана. — Он никогда не употреблял наркотики.

— Никто этого и не утверждает, — терпеливо пояснил адвокат. — Речь о другом. Следователю же надо как-то оправдать свою неудачу с облавой, вот теперь он и пытается пришить вашему сыну торговлю наркотиками.

— Это реально? — по-деловому спросил Норов.

— Не думаю, — покачал головой адвокат. — С поличным вашего сына не взяли, при нем наркотиков не обнаружили, у него самого следов наркотических веществ в крови нет. Девчонка просто испугалась и подписала, что ей велели. Там куча нарушений по протоколу задержания, все это можно будет оспорить в суде и прокуратуре.

— Я тоже кое с кем переговорил, — подал голос юрист. — Можно будет поставить под сомнение результаты экспертизы.

— Хорошая идея, — одобрил адвокат. — Хотя, скорее всего, этого не понадобится. По моему мнению, следователь просто набивает себе цену. Завтра же мы подадим в суд на изменение меры пресечения. Думаю, до конца недели ваш сын будет дома.

— Господи! — воскликнула Лана. — Неужели, правда?!

— Во что это обойдется? — спросил Норов.

— Тысяч пятнадцать долларов, не больше. Ну, и плюс мой гонорар.

— Хорошо. Ваш прогноз по делу в целом?

— Больших проблем не предвижу. В худшем — условный срок. Но я уверен, что мы отделаемся штрафом.

***

Лана уехала от Норова окрыленная. Вечером она позвонила ему и предложила поужинать вместе. Он отказался под предлогом, что ему необходимо кое с кем повидаться. После этого она еще минут двадцать весело щебетала, остроумно рассказывая про новую чиновничью должность мужа и про то, как он пристраивает на денежные места своих детей, уже совсем повзрослевших и еще больше растолстевших. Когда они прощались, она была оптимистична и жизнерадостна.

Но на следующий день она позвонила ему совсем в другом настроении. Адвокат встретился с Пашенькой, и тот после этого сразу связался с Ланой. Работать с адвокатом Норова Пашенька отказался наотрез.

Норов был в недоумении:

— Но почему?!

— Пашенька сказал, что он идиот!

Норов поборол вспышку раздражения.

— Возможно, ему далеко до уровня Пашеньки, но он —