– Войдите, – отозвался Крячко.

Дверь открылась.

– Здравствуйте, – произнес посетитель.

Услышав знакомый голос, сыщик обернулся. На пороге кабинета стоял не кто иной, как сосед убитой Савиной Николай Терентьев. Стас, видевший его ранее только на фото, нахмурился.

– Здравствуйте, Николай Евгеньевич, – поприветствовал его Лев Иванович. – Вы ко мне?

– Да, к вам, – кивнул мужчина.

– Ну, так не стойте в дверях, – не без доли неприязни сказал напарник. – Проходите, присаживайтесь.

Терентьев тихо проскользнул в кабинет и сел на предложенный стул. Гуров отметил, что Николай был все с тем же неизменно равнодушным выражением лица. Сегодня, правда, к нему добавилась какая-то тень задумчивости.

– Слушаем вас, Николай Евгеньевич, – внимательно посмотрел на него сыщик.

В глубине души он был даже рад визиту Терентьева – хоть какое-то разнообразие после долгой и муторной работы с камерами. Попутно Лев Иванович вспомнил, что, увлекшись этими видеозаписями, он так и не навестил соседа Савиной. Впрочем, теперь в этом уже не было нужды, ибо последний пришел сам.

– Я хочу признаться, – без предисловий сообщил посетитель.

– Признаться в чем? – уточнил Станислав.

– Выражаясь вашим казенным языком, в убийстве.

Друзья невольно переглянулись. «Ишь ты, как завернул», – явно читалось на лице Крячко.

– И кого же вы убили? – прищурился Гуров, хотя уже догадывался, какой последует ответ.

– Наташу, – пояснил мужчина. – Девушку, что жила в соседнем доме и о которой вы меня спрашивали.

Сыщик снова переглянулся со Стасом.

– А что значит ваше выражение «казенным языком»? – спросил тот.

– Потому что я бы не назвал это убийством.

– А как бы вы это назвали?

– Помощью.

Лев Иванович за свою оперативную практику повидал многих, причем не только самих преступников, но и свидетелей. На его памяти всплыл один санитар, который из жалости придушил тяжелобольную соседку, которая жаловалась, что из-за болезни ей уже невыносимо жить на этом свете. Но тот парень, даже несмотря на то что женщина сама попросила его избавить ее от страданий таким своеобразным способом, страдал и мучился морально из-за содеянного. А этот Терентьев говорил так спокойно, будто рассказывал, как гулял в парке или заваривал на кухне чай. По лицу напарника было видно, что он испытывает похожие чувства.

– Весьма оригинальный способ помочь, – не удержался от злой насмешки Станислав.

– Вы правы, это сложно понять, – согласился мужчина.

– Ну и что же за проблема была у Савиной, что вы ей помогли именно так? Если это не секрет.

– Не секрет, – спокойно ответил Николай. – Ей невыносимо было жить на этом свете.

– Это она сама вам говорила? – спросил Гуров.

– Да. Наташа поссорилась с любимым человеком и очень страдала из-за этого. Она говорила, как ей тяжело, как хочется умереть и не видеть всего этого. Мне стало жаль ее, и поэтому я решил помочь ей.

– А что же она сама этого не сделала? – Насмешка в голосе Крячко стала еще злее.

– Это не так просто, как вы думаете, – заметил Терентьев. – Я видел тех, кто хотел и пытался уйти из жизни самостоятельно. Поверьте, всем им было довольно непросто на это решиться.

Вот тут друзья были с ним согласны.

– Мы поняли вас, Николай Евгеньевич, – сказал сыщик. – Будьте добры, расскажите в подробностях, как вы это сделали.

И Терентьев рассказал. Причем делал он это, не меняя интонации голоса. С его слов выходило, что он, встретившись с Наташей в вечер перед убийством, выслушал ее исповедь о несчастной доле и горькой жизни. Потом он снова выходил гулять уже под утро, увидел, как студентка возвращается домой, и сделал свое черное дело.

Лев Иванович краем глаза посмотрел на Стаса. С лица того исчезла усмешка, уступив место озадаченности. Нечто подобное чувствовал и сам Гуров. Вроде бы Терентьев говорил все ладно и складно, но не покидало ощущение какой-то неестественности, ненатуральности его слов. Друзья начали задавать ему уточняющие вопросы, и мужчина охотно на них отвечал, не задумываясь и без запинки. И все равно это странное чувство не покидало.

– Скажите, Николай Евгеньевич. – Станислав покрутил в руках ручку. – А вам раньше не приходилось делать нечто подобное?

– Приходилось, – кивнул собеседник.

А вот этот ответ был несколько неожиданным.

– И тогда вы тоже кому-то помогли?

– Совершенно верно.

– Кому именно?

– Одной девушке.

– Что за девушка? – нахмурился сыщик.

– Ее звали Кира. Необыкновенно талантливая, умная, тонко чувствующая все грани этого мира. Настоящее дитя бога.

– И что, эта Кира вам тоже жаловалась, что поссорилась с парнем и как у нее все плохо в жизни?

– Не совсем. Она понимала, что достигла совершенства, что этот мир для нее слишком тесен и узок, что его границы не могут ее сдерживать. И я также помог ей уйти.

«Все чудесатее и чудесатее», – невольно подумал Лев Иванович, а вслух спросил:

– Как фамилия этой Киры?

– Я не знаю, – пожал плечами Николай. – Никогда не спрашивал.

– Она тоже жила по соседству?

– Нет. Но она была у меня дома.

– Зачем?

– Просто заглядывала в гости.

– И все?

– Да. Вы ведь тоже ходите в гости к своим друзьям, родным и близким.

– Ходим, – сказал Крячко, – но не душим их.

Мужчина не отреагировал на его выпад.

– А кем была эта Кира? – уточнил Гуров. – Студенткой, как и Савина?

– Нет. Я уже сказал вам, она была очень талантливой. Когда мы виделись, Кира читала мне свои стихи. Многие из них она переложила на музыку. Это было потрясающе. Как голоса ангелов. А на гитаре она играла просто божественно. – Здесь на лице мужчины впервые проявилось что-то весьма отдаленно похожее на улыбку.

Певица, значит, сделал вывод сыщик. И, скорее всего, из такой же рокерской компании, потому что имя ее Льву Ивановичу ничего не говорило, несмотря на то что было редким. Он напряг память, но не смог с ходу припомнить убийства девушки с таким именем, ни недавнего, ни какого-то давнишнего. Единственное, что приходило на ум, – воровка Кирюхина по кличке Кира, скандальная и выпендрежная дамочка, с которой Гуров пересекался на заре своей милицейской карьеры. Но та вскоре отправилась в места не столь отдаленные, а потом и вовсе пропала с радаров. О ее дальнейшей судьбе ходили самые разнообразные слухи, один другого хлеще. К тому же сыщик сильно сомневался, что речь сейчас шла о ней.

– И Киру вы тоже задушили? – продолжал допрос Стас.

– Нет, – возразил Терентьев. – Я ей помог улететь в небо.

– Из окна, что ли, вытолкнули?

– Нет, – повторил мужчина. – Она полетела над водой, над радугой. Она пела так в одной из своих песен.

– А поточнее? – не отставал сыщик.

– Мы тогда пришли с ней на