– Интересно, – пробормотал Стаев.

Через несколько минут бледный и понурый Иван Павлович встал на пороге своего же кабинета, не решаясь пройти дальше. Следователь встретил директора с преувеличенным радушием.

– Мне нужна карта Комовского бора, – сказал ему Стаев. – Также прошу предоставить досье на вожатого, личные дела детей из «десятки» с контактами родителей и перечень всех работников лагеря. Сегодня же у вас день визитов? Пусть Леночка идет к воротам и встречает гостей. Нужно зарегистрировать всех пришедших и проводить их в кинотеатр. Там и устроим собрание. А вы пока подумайте, что скажете родителям.

* * *

Из показаний свидетелей

Лидия Георгиевна Ахметова, воспитательница десятого отряда (38 лет):

«Антон – весьма своеобразный молодой человек. Мне с ним сложно. Да, я понимаю: парень с уникальными способностями, педагог от природы, герой местного разлива. Но в этой бочке меда есть такая огромная ложка дегтя… Дело в том, что у него на все свой взгляд, свое мнение, которое он готов отстаивать до конца. Поначалу у нас вообще не сложились отношения, но со временем нам удалось найти общий язык. Мы договорились, что он будет согласовывать все мероприятия со мной. Я излагаю ему свое мнение, и он даже иногда прислушивается. К тому же Антон взял на себя почти всю бумажную работу.

С детьми он работать любит. Посвящает им все время, занимает их, как может: ходит на вылазки в лес, устраивает конкурсы или играет на флейте. Инструментом он, конечно, владеет великолепно. Удивляюсь только, зачем он выбрал педагогическую стезю. По-моему, его призвание – музыка. В его игре есть что-то еще, кроме виртуозности. Он будто знает что-то такое о музыке, что неведомо другим.

Ума не приложу, куда он мог увести отряд. Не думаю, что он сделал с детьми что-то плохое».

Вова Залевских, воспитанник десятого отряда (11 лет):

«Антон классный. Он был моим репетитором и целый год со мной занимался. Благодаря ему я подтянул физику и математику. И вообще по всем предметам оценки стали лучше. Я чуть ли не круглым отличником сделался. Просто не хотел высовываться. Ну, чтоб по разным олимпиадам меня не таскали. Не люблю я это. Мне бы лучше сидеть дома и книжку читать.

А куда все ушли, я не знаю. Может быть, просто в лесу заблудились. Думаю, нужно поискать у Иванчайки. Мы туда ходили всем отрядом неделю назад. Загадалки прятали. Это нас Антон научил. Это когда пишешь на листочке свое самое заветное желание, кладешь его в яйцо от «Киндер-сюрприза» и закапываешь. А на следующий год приходишь и сравниваешь с тем, что на самом деле произошло за прошедшее время. Сбылось – не сбылось. Мы договорились всем отрядом снова в этот же лагерь поехать на следующий год. И чтобы Антон у нас вожатым был».

Глава 3

Родители

1

В «Белочке» закончился тихий час. В столовой накрывали столы к полднику. Снова по системе внутреннего вещания включили музыку, но радости от этого не прибавилось. Все воспитанники от мала до велика знали, что прошлой ночью из Синего корпуса пропал десятый отряд, что вожатый Антон Шайгин находится в бессознательном состоянии и что на поиски детей в Комовский бор отправились милиционеры с собаками. Приближался час Х, которого так боялся Иван Павлович, и едва следователь Стаев в немного своеобразной манере завершил первый этап необходимых оперативно-следственных мероприятий, в лагерь начали прибывать родители.

Обычно папы и мамы встречались со своими чадами на полянке за оградой, где на специальной площадке имелись скамейки с «грибками», столики и прочие удобства. Именно сюда потянулись вереницами воспитанники, где их уже ожидали мамы и папы с пакетами и сумками. Охране были даны указания направлять родственников детей десятого отряда в кинотеатр, где их встречала старшая вожатая с искусственной улыбкой на лице. Леночка с амбарной книгой в руках регистрировала пришедших, препровождала их в зал и просила немного подождать. Варя прохаживалась по крыльцу, жевала кукурузные шарики и зевала после обеда. Симченко, занявшие позицию у входа, выполняли обязанности охраны. Родители, прекрасно знавшие правила распорядка «Белочки», отнеслись к странному нововведению подозрительно. Они ворчали, возмущались, задавали вопросы, но, не получая ответов, проходили в прохладное сумрачное помещение, наполненное запахами рассохшегося дерева, старого поролона и поеденных молью портьер.

Пока шел сбор ничего не подозревавших пап и мам, следователь Стаев связался с кинологами по рации из машины. После краткого разговора он вернулся в кабинет директора, который он превратил в свой оперативный штаб. Первым делом следователь изучил документы Антона Шайгина – автобиографию, трудовую книжку, копию диплома.

– Безупречно! – воскликнул Стаев. – Прямо образцовый гражданин! Музучилище, университет, грамоты, награды… О как! Работает учителем в школе № 123 и гимназии № 45. Проживает с матерью Анастасией Юльевной Шайгиной по адресу… Отец, Герман Генрихович Штольц, умер в феврале девяностого года. Ага, телефон!

Стаев набрал домашний номер Шайгина, долго слушал длинные гудки, но ответа не дождался. Тогда следователь переключился на воспитанников десятого отряда. Он пролистал личные дела детей, пробегая по сухим характеристикам, останавливаясь на фотографиях и внимательно читая фамилии, словно надеясь найти в них ключ к разгадке.

– Любопытно, – пробормотал он. – Почти все дети из десятого отряда числятся либо в сто двадцать третьей школе, либо в сорок пятой гимназии. Именно в этих двух заведениях Шайгин устроен учителем. Выходит, они были знакомы с ним раньше? Возможно, он даже преподавал у них.

Стаев сделал пометку в блокноте, вышел на улицу и направился к кинотеатру. По дороге он встретил Кима. Майор сидел на лавочке рядом с каким-то мальчиком в круглых очках. Ким улыбался и что-то говорил маленькому собеседнику, который был необычно мрачен, как будто расстроен. При виде Стаева майор вскочил.

– Вот, опрашиваю свидетелей, – заоправдывался он.

– Для работы с детьми у нас есть инспектор по делам несовершеннолетних, – ответил Стаев. – А вы лучше взрослыми займитесь. Направьте свою энергию в нужное русло.

Ким потупился и ничего не ответил. Стаев продолжил путь, размышляя по дороге. При всей хаотичности поступков «пионера» в его действиях прослеживалась определенная логика. Сожженная книга, уничтоженная тетрадь, разбитый магнитофон, беспорядок в комнате. Вожатый в самом деле ликвидировал улики? Или у него просто был нервный срыв? Слава богу, хоть письмо