– Что ж вы сразу эту «лоцманскую» карту не показали? Теперь ясно, что Петерсон возвращался на базу один… То есть ограбили его уже здесь, у нас на базе… Простите, Александр Кузьмич. Сегодня явно не мой день. Но я должен был проверить и эту версию.

– Ладно, чего уж там. От таких событий у кого хочешь башка кругом пойдет. Ты и меня прости, что я так на тебя вызверился, – повинился в свою очередь Федорчук. – Мы ж друзья с Ольгердом. Ты бы знал, что это за человек…

Федорчук дружил с Буткусом больше 30 лет. Познакомились они во время срочной службы в советском Азербайджане. В обычной жизни прибалты и украинцы не то чтобы недолюбливали друг друга. Им – детям разных культур и генетической морали – просто тяжело было равнозначно принимать те ценности, которые каждая из наций не считала верными.

Литва многие века претендовала на европейское лидерство, не раз ходила с войском на Киевскую Русь, Московию и Малороссию… А самодостаточные народы древнерусских земель, наоборот, всю свою историю защищались и мечтали о покое и мирной жизни.

В каком-то роде Федорчук и Буткус были типичными представителями своих народов. Это быстро и явно проявилось в армейских условиях – Александр скоро пристроился каптерщиком и спокойно попивал на складе чаек в ожидании дембеля, а Ольгерд, отучившийся до армии в одном из старейших университетов Европы, то и дело конфликтовал с командирами, искал правды, открыто подтрунивал над слабой выучкой азербайджанских новобранцев.

И, в конце концов, прибалтиец дошутился: как-то ночью «местные» подкараулили его в туалете, скрутили и потащили к петле, загодя притороченной к чугунному костылю под потолком. На счастье, в тот самый момент, когда голову Буткуса уже почти просунули в крепкую петлю, в туалет по малой нужде зашел каптерщик. Увидел кавказцев, смекнул неладное и бросился в канцелярию, где ночевал молодой взводный.

– … Ты знаешь, Гарри, в нашей жизни многие события завязаны одно с другим, – Федорчук по-отечески посмотрел на Гарри. – Я спас Ольгерда от петли, а через две недели, на учениях, я уронил себе под ноги гранату. Я же левша, а взводный кричит: «Держать гранату правой рукой!». Держать то я могу, а бросать? Короче, взял в правую руку, дернул чеку, а потом, думаю: переложу-ка я ее в левую, чтобы подальше бросить. А она, бац, и под ноги… Стою, смотрю на нее и не могу пошевелится. На мое счастье, Буткус был рядом: рванул ко мне и выбросил «лимонку» из окопа в самый последний момент. Контузило, конечно, обоих. Даже в госпитале пришлось полежать немного…

– А как же он с университетским образованием в собакозаводчики попал?

– Не все так просто в нашей жизни, дружище… Ольгерд, когда в госпитале-то лежал, влюбился в одну докторшу – Анну Александровну. Та – ростом под метр девяносто, пепельные волосы на затылке в густой клубок сбиты, кожа белая–белая и глаза, как небесная синь… Я б к такой никогда не решился подойти. А Ольгерд сразу сказал: «Моя будет». Сказано – сделано. Поженились они ближе к нашему дембелю и прям из армии он привез ее к своим родным в Вильнюс. Да, вот только те не приняли невестку. Ольгерд в тот же вечер поссорился с отцом, дал по мордам своему брату-погодку – и вечерним поездом укатил с молодой женой к ней на родину, в Карелию. Купили они, значит, домик на отшибе родной деревни Анны и стали счастливо жить и да поживать. Женка ездила в районную больницу трудиться, а он пошел работать военруком в деревенскую школу. Ну, а когда в 90–е годы кооперативы начали открывать, Буткус решил заняться туристическим бизнесом. Рыбалку стал организовывать, охоту на северного зверя. Вскоре к нему из Москвы и Питера клиент богатый потянулся. И пошло у него дело так, как и мечтать не мог…

– Тогда и собак, наверное, завел?

– А куда без них в карельских лесах и сугробах? Он, правда, в начале облажался – заказал супер-породистых гренландских собак. К слову, сородичей нашего буйного Вольфа. Ну, так, по весне сбежали «гренландцы» от него прямо в лес. И там их то ли волки потом сожрали, то ли с голоду померли они… В общем с тех пор никто их больше в деревне не видел. А Ольгерд переключился на породы наших северных народов.

– И как жена к его арктическим походам относится?

Федорчук ответил после паузы:

– Умерла его Анна. При родах. Ингу родила и померла… А Ольгерд с головой ушел в экстремальный туризм. И меня с моей Незалежной со временем перетянул. Я ж там почти по миру пошел. Ага, не поверишь – я, значит, после армии в фермеры подался: продал батину машину, взял кредит, купил технику, семян элитных. И прогорел… Пришлось продать и дом отцовский, и дачу… Потом жена ушла. Короче, дошло до того, что уже с самого утра я дежурил у пивного ларька и допивал с донышек стаканов…

– То есть он вас еще раз спас?

– От бесчестия и от позора… Меня ж там уже никто за человека не считал. А здесь, видишь, я нынче большой начальник. Над самим Ольгердом начальник! Только хреновый я руководитель – экспедицию под монастырь подвел, а, что особенно непростительно – брата его родного не уберег… Ольгерд с Артуром хоть и не ладили часто, но, как никак, родная кровь… Слушай, Гарри, давай махнем коньячку. Что-то давит сердечко и голова от этой кутерьмы как чугунная…

Агатин, хоть и зарекся больше не пить, не решился отказать Кузьмичу. Человек раскрылся перед ним, «товарищем» называет…. Отказать в такой момент – навсегда потерять доверие. Да, и самому ему нужна была отдушина. Все тело его и мозг требовали релакса. Хороший коньяк был в этом случае незаменим.

Выпили под лимончик и шоколадку. Помянули Петерсона и Артура. Вспомнили о незавидной участи датских собачек…

– Александр Кузьмич, а что это за байка о том, как Ольгерд в торосах заблудился?

– О, это не байка, а реальная и очень показательная история… В ней – весь Буткус и его замечательные собачки.

По словам Федорчука, случай этот произошел во время первых экспедиций Федорчука и Буткуса в Арктику. Кузьмича только-только назначили начальником дрейфующей станции, Буткус отвечал за логистику и ледовую разведку. И случилось так, что выбрал Ольгерд не самое подходящее место для основной базы: когда