Причудливая мрачная «пещера вампира» не особенно нравилась Норову, но там они с Анной оставались вдвоем, без посторонних. Он обитал бы в ней и дальше, но владелец студии, узнав, что его арендатор — не кто иной, как сам Норов, поднял цену, и Норов решил переехать. Для них с Анной в офисе освободили два небольших смежных кабинета.

Только уже после переезда Норов запоздало понял причину настойчивости Верочки и пожалел, что согласился. Ревнивой Верочке страшно хотелось, чтобы он находился рядом, под ее неусыпным надзором. Хотя на работу и с работы они ездили отдельно, да и там виделись не часто, в целом, это ничего не меняло. Теперь он постоянно чувствовал на себе ее бдительное око, и это его тяготило.

Он стал чаще уезжать с работы днем, иногда на свою холостяцкую квартиру, иногда просто куда-нибудь за город. Он сам садился за руль и долго бездумно гнал по трассе на большой скорости в сопровождении машины охраны, а затем возвращался, утомившись от непривычного напряжения, но не избавившись от подавленности. Верочку его отлучки нервировали, она пыталась выяснить у него, куда он ездит и зачем. Ее расспросы его раздражали, — они лишний раз показывали, что она не понимала того, что в нем происходило, да и не хотела понять.

Он давно уже осознал, что они с Верочкой были совсем разными. Когда-то она влюбилась в знаменитость, романтического героя, звезду. Теперь, лишенный чинов и званий, он превращался в ее глазах в обычного человека, позолота с придуманного ею образа осыпалась, ее чувства к нему слабели. Даже в постели она была уже другой, и ему приходилось принуждать себя к близости.

***

Из всей прежней охраны Норов оставил лишь двоих, самых надежных, бывших офицеров спецназа. Третьим был их начальник — майор военной разведки, крупный, улыбчивый мужчина сорока восьми лет. Норову он нравился своей наблюдательностью, рассудительностью и выдержкой.

Однажды майор вошел в его кабинет.

— Пал Саныч, разговор есть.

— Слушаю, — кивнул Норов, не отрываясь от компьютера и продолжая раскладывать пасьянс.

— Скажите Вере Борисовне, чтобы она на наших ребят матом не ругалась.

Разом забыв о пасьянсе, Норов уставился на него в недоумении.

— Кто ругается? Верочка?!

— Когда водитель у нее выходной, я кого-то из наших парней к ней на подмену посылаю. Она всегда пытается выведать, куда вы с работы уезжаете, видать, ревнует. Ребята, конечно, молчат, она злится, ну и срывается. Придерется к чему-нибудь и давай матом крыть! Бывает, что и при посторонних. Парни обижаются, все ж они — офицеры, с наградами, отказываются с ней работать. Я пытался с ней сам поговорить, — бесполезно! «Пусть они не идиотничают!» Да они и так не идиотничают. Нормальные ребята, вы же знаете, Пал Саныч.

Представить себе тихую Верочку, накидывающуюся на кого-то с нецензурной бранью, Норов решительно не мог. Вернувшись домой, он весь вечер обдумывал, как приступить к выяснению.

— У тебя в последнее время не было конфликтов с охраной? — наконец, поинтересовался он у Верочки.

— Вроде нет, — пожала она плечами. — А что?

— Да так… — он помедлил. — Случайно слышал, как они между собой разговаривали.

— И что же они говорили? — покраснела Верочка.

— У меня создалось впечатление, что они на тебя обижаются.

— Обижаются? — Верочка свела соболиные брови. — С чего это? Кто они вообще такие, чтобы на меня обижаться?

— Не надо так говорить. Они — серьезные люди, прошедшие войну. Я отношусь к ним с уважением…

— А! поняла от кого информация! — перебивая, усмехнулась Верочка. — А ты в курсе, что он ворует?

— Кто ворует?

— Да начальник твоей охраны! Они, вообще-то, все у тебя воруют: и охрана, и водитель. Расходы на бензин в два раза завышают, на мойке откручивают, про техобслуживание и ремонт вообще не говорю!

— Эти ребята не воруют! Они чеки привозят!

— И что? Я в «Мерседесовский» сервис для проверки своего водителя засылала, он всю схему выяснил, как они поддельные чеки там выпрашивают! И когда твои старые машины продают, тоже обманывают! Твой последний «Мерседес» майор же продавал, так? Три тысячи долларов прикарманил. Он всем их воровством и руководит, а ты ему доверяешь! Я давно все это знаю, просто не хотела тебе говорить, чтобы не расстраивать. Знаешь, сколько они за прошлый год у тебя украли? Тридцать тысяч долларов! У меня все цифры есть, могу показать. Машину новую можно купить на эти деньги! Я дала ему понять, что с этим пора кончать, вот он и решил мне отомстить.

Это был совсем неожиданный поворот. То, что охрана откручивает на бензине и ремонте, конечно, не было для него новостью, но он полагал, что речь идет о копейках, на которые можно закрыть глаза. Однако если Верочка была права, и цифры, названные ею, соответствовали действительности, то с этим необходимо было разбираться серьезно и принимать меры.

Вместе с тем, ситуация принимала чрезвычайно щекотливый характер. Устраивать допросы, уличать, ловить за руку начальника охраны, который был ему симпатичен, Норову не хотелось. Но еще неприятнее было бы обнаружить, что его жена оговорила его охранников и ведет себя порой, как вульгарная торговка.

Он не стал ни продолжать разговор, ни проводить дознание.

***

Верочке нравилось быть владелицей двух радиостанций, играть в большую начальницу, председательствовать на совещаниях, раздавать свои визитные карточки. Но приносимый этими играми ежемесячный убыток в пятнадцать тысяч долларов был Норову уже не по карману. Все попытки вывести радиостанции хотя бы в точку безубыточности закончились неудачей. Обе были не особенно популярны в Саратове, и заполнить эфирное время достаточным количеством рекламы не получалось.

Норов не раз заговаривал с Верочкой о необходимости их продажи, она грустно вздыхала, но соглашалась. Норов дал задание своему директору поискать покупателя, однако года полтора желающих не находилось.

И вдруг покупатель объявился, причем сам. На Норова вышел представитель крупной государственной корпорации, создававшей федеральную сеть радиовещания и скупавшей по регионам частоты. За две частоты с оборудованием Норову предложили полмиллиона долларов, из которых триста пятьдесят тысяч готовы были заплатить наличными. Это было очень хорошее предложение; Норов согласился, не торгуясь.

Вечером того же дня он рассказал об этом Верочке, уверенный, что она тоже обрадуется. Но его ждала совсем иная реакция; Верочка расплакалась.

— Чем я буду заниматься, если мы их продадим? — всхлипывала она.

— Мы найдем тебе подходящее занятие, — успокаивал ее Норов.

— Какое? Я хочу быть полезной!