– Я не хотел, чтобы Володя пошёл по моим стопам, Феликс, я вам об этом говорил.

– Давайте не будем всерьёз рассматривать то, что вы мне говорили, Михаил Семёнович, – почти дружески предложил Вербин. – Вы умны и продумали наш разговор задолго до того, как он состоялся. Вы знали, что нужно сказать, чтобы я поверил, и почти достигли своей цели. Но ваша история базировалась на одном факте, на том, что вы остались совсем один. Теперь она рассыпалась.

– Ничего не изменилось, Феликс. – Однако в голосе старика не чувствовалось прежней уверенности.

– Если бы вы мне не лгали, то ничего бы не изменилось, Михаил Семёнович. Я бы сейчас не разговаривал с вами, а вы, встретив внука после третьего урока, отправились бы с ним в парк. Но вы мне лгали. И знали, что лжёте, знали, что у вас есть внук, который продолжит семейное дело Пелеков, и потому не уничтожили книги. Вам было кому их передать.

– Вы их нашли?

– Да, Михаил Семёнович, я их нашёл. Вы опасались обыска и попросили Аллу Николаевну отвезти небольшой чемодан в камеру хранения. Но забыли предупредить, чтобы она не брала с собой телефон, – рассказал Вербин. – Мы проследили её путь, и теперь все девятнадцать томов находятся у меня.

– Восемнадцать, – машинально поправил его профессор.

– Девятнадцать, Михаил Семёнович. Таисия не уничтожила украденную у вас книгу, и два дня назад её подруга передала мне посылку с бумажным блоком, заполненным вашим почерком, и письмо от Таисии, в котором она подробно описывает всю историю.

Ангелина позвонила тридцатого днём, когда Феликс возвращался из логова, и говорила очень расстроенным голосом. Сначала извинилась за то, что не пришла сразу после того, как узнала о смерти подруги, сказала, что плохо себя почувствовала. Потом сказала, что Тая оставила для Вербина посылку, как раз на тот случай, если с ней что-нибудь случится. Феликс догадался, что могла приготовить для него Калачёва, и попросил Ангелину приехать на Петровку, чтобы получить посылку в официальной обстановке и сразу снять с молодой женщины показания.

– Зачем она это сделала? – тихо спросил Пелек. И было абсолютно очевидно, что он имеет в виду не Ангелину.

– Таисия подслушала вашу ссору с сыном, Михаил Семёнович. Вашу последнюю ссору, которая состоялась в день катастрофы, – объяснил Вербин. – Таисия поняла не всё, тогда ей даже в голову не могло прийти, что и вы, и ваш сын – хладнокровные убийцы. Таисия решила, что главная причина ссоры – предательство Володи, и была очень благодарна за ярость, которую вы тогда продемонстрировали.

– А потом её благодарность приняла другую форму, – негромко произнёс профессор.

– Таисия увидела в вас человека, который безоговорочно выбрал её, а не единственного сына. Для неё это было очень важно. И ещё Таисия была благодарна вам за молчание, за то, что вы уговорили Дарину не раскрывать имя отца Даниила.

– Тая возненавидела Дарину?

– Нет, – покачал головой Феликс. – Из вашего с Владимиром разговора она сделала вывод, что инициатором отношений стал ваш сын, а Дарину сочла жертвой. Таисия понятия не имела о том, чем Владимир и Дарина занимаются в заброшенном бункере.

– Но догадалась?

– Нет. Даже после вашего предложения Таисия не поняла, что в действительности связывало Дарину и Владимира.

– Тая украла книгу, потому что испугалась? – уточнил профессор.

– Испугалась вас, – уточнил Вербин. – Семейство Пелек повторно разбило ей сердце.

Феликс не рассчитывал смутить старика, но с удивлением понял, что ему это удалось: профессор погрустнел, отвёл взгляд и вздохнул. И ни одно из этих действий не было наигранным. Но и комментировать слова Вербина Пелек не стал и после паузы спросил:

– Всё это вы узнали из её письма?

– Из очень подробного письма, Михаил Семёнович. У Таисии был несомненный литературный талант.

– А ещё у Таи было развитое воображение, что хорошо для писателя, но плохо для зала суда, – усмехнулся Пелек. – Мой адвокат с лёгкостью вам это объяснит.

– И объяснит книги, написанные вашим почерком?

– Каждый имеет право на маленькое хобби.

– И те миллионы, которые вы заплатили друзьям Владимира?

– Я хотел отблагодарить близких мне людей за оказанную после катастрофы поддержку.

– И ваши разговоры с Таисией той ночью?

– Что? – не понял Пелек.

– У неё был с собой диктофон, – объяснил Вербин.

– Аудиозапись можно подделать, – хрипло произнёс профессор.

– Расскажете об этом в суде, Михаил Семёнович.

– Это будет интересный процесс, Феликс, – пообещал старик. – Достойный своего Кафки.

– Возможно, вы и станете тем Кафкой, Михаил Семёнович, ведь у вас, как и у Таисии, есть несомненный литературный дар.

– Возможно, – согласился Пелек. И огляделся: дети давно скрылись в гимназии, родители разъехались, во дворе остались только охранники заведения, но даже перед ними старик не хотел терять лицо. – Вы ведь не станете надевать на меня наручники?

– Не думаю, что в этом есть необходимость, Михаил Семёнович.

– Спасибо. Я могу поехать на допрос в своей машине?

– Если позволите составить вам компанию.

– Конечно, Феликс, с удовольствием. – Профессор развернул коляску, намереваясь направиться к фургону, но остановился и с улыбкой посмотрел Вербину в глаза: – Я был неправ, когда сказал, что все козыри лежали на моей руке. Один у вас был. И вы его разыграли. Разыграли, Феликс, хотя не могли не понимать, к чему приведёт ваш разговор с Кариной. Это вы убили мать моего внука, Феликс, не Карина – вы. – Он выдержал короткую паузу. – Как там называется ваш бар? «Грязные небеса»?

– Которые я сделал чище, – убеждённо ответил Вербин. – А если вы не выйдете на свободу, они станут ещё светлее. Хоть чуть-чуть, но светлее.

четыре дня назад

Феликс знал, что, направляясь на Петровку, Шиповник выходит из дома в восемь пятнадцать, чтобы совершить обязательный в любую погоду получасовой променад и без четверти девять оказаться в управлении. Знал, и встретил начальника у подъезда. Спокойно выдержал не очень довольный взгляд: Шиповник не обрадовался компании, поскольку ценил свои тридцатиминутные прогулки, во время которых прокручивал в голове предстоящий день, – и слегка развёл руками, показывая, что извиняется, но не явиться не мог.

– Выглядишь так, словно не спал всю ночь, – проворчал подполковник, набирая привычный темп ходьбы.

– Большую часть, Егор Петрович, – признался Феликс.

– Причина веская?

– Очень.

– Уверен, что я смогу дать правильный совет?

– Нет, конечно.

– То есть ты не свалишь на меня последствия принятого решения?

– Вы ведь знаете, что нет, Егор Петрович.

– Знаю, знаю… – Они остановились у пешеходного перехода в ожидании зелёного сигнала, и подполковник разрешил высказать просьбу: – Что