При осмотре дома она не увидела ничего, что могло бы дать подсказку почему и куда исчезают вещи. Это немного нервировало, потому что их клиент не обладал терпением. Он хотел ответов и чем быстрее, тем лучше. И если помочь не удастся, на их головы обрушится множество проклятий.

* * *

Карабинеры тем временем распечатали присланные ноты и переглянулись в изумлении. На первом листе было написано от руки название: «Орланда». Ф.Фортунати.

Утром Паоло Риваросса навестил родителей Марчеллы. Они жили в Матере на тихой улице, залитой осенним солнцем в элегантной трехэтажной вилле с круглыми балконами. полными цветов.

– Кто там? – прощебетал женский голос, когда карабинер нажал на звонок. Он представился, замок щелкнул и вскоре он оказался в гостиной в компании женщины лет шестидесяти, стройной, хорошо одетой. Она представилась Мартиной Марготти.

Хозяйка открыла балконные двери, впустила тепло в комнату. Обычно дамы в Матере уже кутались в это время в норковые шубки. В марте, когда в Риме люди ходят в рубашках с короткими рукавами, в Матере идет снег и ветер пронизывает до костей, так и осень приходит намного раньше, чем в центральной и даже северной Италии. А еще говорят, что юг! Но не в этом году.

– Могу я вам что-нибудь предложить?

– Не беспокойтесь, синьора. Вообще-то, мне просто нужно поговорить с вашей дочерью. Она здесь?

Женщина грустно покачала головой:– К сожалению, нет. Марчелла сейчас находится в больнице в Потенце, у нее проблемы расстройства пищевого поведения. Но почему ее разыскивают карабинеры? Что-то случилось?

– Нет-нет, не волнуйтесь. Мне просто нужно задать несколько вопросов об Игнацио Фортунати. Вы его знаете?

– Лично нет, Марчелла упоминала о нём в нашу последнюю встречу, почти два месяца назад. Она сказала, что Игнацио её друг, но больше я ничего не знаю. Меня порадовало, что он из хорошей семьи. Чем занимается этот молодой человек?

– На самом деле, мы не знаем. Вероятно, ничем, но мы должны его найти. Он исчез, – объяснил Паоло.

Мартина посмотрела на часы, и выражение её лица, изменилось. – В любом случае, моей дочери здесь нет, и я не знаю, как вам помочь.

– Не могли бы вы назвать мне больницу, где находится ваша дочь?

– Да, конечно. Но учтите, что там запрещено отвечать на телефонные звонки или принимать посетителей без разрешения врачей.

– Не волнуйтесь, мы будем беспокоить вас только в случае крайней необходимости.

– Пожалуйста, если нет очень веской причины, не ищите Марчеллу. Её душевное равновесие действительно хрупкое, и сейчас она изо всех сил старается справиться со своими проблемами.

И теперь карабинеры снова уперлись в стену. Да еще и получили партитуру, которой, по словам владельца оливковой фермы, не существовало. Все перевернулось с ног на голову: если партитура была у маэстро Капотонди, значит, Игнацио был прав, его дядя соврал. И Капотонди действительно украл партитуру, зная о ее ценности музыкант доверил ее уборщице, понимая, что в любой момент за ней могут прийти.

Но Игнацио исчез, а дядя все отрицал. На месте убийства музыканта коллеги из Матеры не нашли никаких следов, а мертвого не обвинишь в краже.

– Итак, у нас есть двое сумасшедших, один маслодел, который все отрицает, и партитура оперы «Орландо». И ноты – единственная осязаемая вещь в этой истории.

– Эти молодые люди не сумасшедшие, Паоло. Ты слишком категоричен и нетерпим. Они такие же нормальные люди, как и ты, просто у них проблемы.

– От безделья. Начни они зарабатывать на жизнь, не останется времени на депрессии.

Брандолини лишь покачал головой.

– Нужно съездить в больницу и поговорить с Марчеллой. Позвони им прямо сейчас и договорись о встрече.

– А вы, шеф?

– А я выпью кофе в баре у Лоренцо и навещу дядю Фортунати.

* * *

Хозяин маслодельни слегка запыхался, торопясь на встречу с карабинером в главное здание. Волосы растрепаны, взгляд мрачный. На вельветовых брюках масляные пятна. Этот человек не просто владел компанией, он сам участвовал во всех процессах сборки и переработки оливок.

Брандолини забыл о рассказе подчиненного и сморщился от боли, когда крепкая лапища стиснула его ладонь.

– Так чего вы опять от меня хотите?

– Я хотел показать вам это. – Брандолини вынул из папки ноты и протянул Аурелио Фортунати.

– И что это такое?

– Партитура оперы, написанной вашим предком Франко Фортунати, о краже которой ваш внук Игнацио нам сообщил. Но вы солгали нашему офицеру, отрицали кражу.

Аурелио расхохотался, да так, что слезы из глаз полились.

– Что смешного? – раздражённо спросил Брандолини.

– Вы ничего не понимаете,– ответил маслодел, всё ещё смеясь.

– Тогда объясните, как обстоят дела, чтобы я понял. Речь идет об убийстве.

Фортунати перестал смеяться и даже побледнел: – Убийстве?

– Именно. Жертва убийства поручила партитуру своей горничной незадолго до смерти. И, о чудо, именно Капотонди был одним из экспертов, которых, по словам вашего племянника Игнацио, вы вызвали сюда в поместье несколько месяцев назад, чтобы найти потерянную работу.

– Я не знаю никакого Капотонди я вообще никого не вызывал, чтобы что-то найти, – ответил Фортунати, заметно взволнованный.

Он что-то забормотал, начал ходить из угла в угол, потом внезапно остановился, хлопнув себя по лбу. – Я все понял!

– Так расскажите!

– Этот ваш Капотонди был преподавателем в музыкальном училище в Матере?

– Да, он преподавал игру на скрипке. Вы хотите сказать, что знали его? Значит, он действительно был здесь?

Фортунати покачал головой: – Он никогда здесь не был, и я даже не знаю, как он выглядел. Но я слышал, как мой племянник Игнацио упоминал о нём.

– Объясните.

– Мой племянник, бедняжка, никогда не был полностью нормальным. Он постоянно страдал от того, что в моё время называлось нервными срывами. Особенно после смерти его отца, моего брата. Мне пришлось несколько раз отправлять его на лечение. Врачи посоветовали возобновить занятия по фортепиано, которые он забросил еще в детстве.

– И что же вы сделали?

– Мы сделали всё в точности так, как нам сказали. Мы даже позвонили частному репетитору, который приезжал два-три раза в неделю из Матеры.

– Он был преподавателем в училище?

– Да, кажется, но это был не Капотонди. Его фамилия… Мадонна Санта, дай памяти… такая смешная… да, Конфеттини, я вспомнил!

– Ну и какое отношение всё это имеет к пропавшей работе?– спросил Брандолини, начиная терять терпение.

– Эти ноты не имеют никакой ценности. На Игнацио периодически нападает что-то вроде мании величия. В какой-то момент он вбил себе в голову, что является великим композитором. Он целыми днями писал ноты к