Дарья Литвинова
Убойная примета
© Литвинова Д.С., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо, 2024
* * *
Несмотря на совершенствующиеся с каждым годом технологии, количество заявлений о пропавших без вести неизменно растет и, к сожалению, не пропорционально количеству найденных людей. Тем более найденных живыми. Хотя, возможно, найти человека мертвым зачастую лучше, чем годами ждать, вернется близкий человек или нет, и так и не дождаться.
Несмотря на совершенствующиеся с каждым годом тактики, методики расследования, а также повсеместное улучшение технического сопровождения, количество преступников также неизменно растет. И к сожалению, далеко не всех удается привлечь к ответственности по ряду причин, не последние из которых – несовершенство законодательства и нехватка квалифицированных кадров. Хотя, возможно, лучше отпустить виновного, чем покарать невинного.
Несмотря ни на что, человеческий фактор был и остается существенным звеном на любом этапе работы правоохранительных органов.
И это, возможно, к лучшему.
Заявителей капитан милиции Постовенцев про себя делил на три категории.
Первые при подаче заявления вели себя адекватно, соразмеряя свои потребности с возможностями уголовного розыска. Если у таких похищали личное имущество, они старательно перечисляли все его приметы, понимающе кивали, когда капитан рассказывал, как сложно в этом диком мире поймать и обезвредить преступника, и не настаивали – просили о том, чтобы со стороны милиционеров были предприняты все возможные меры для поиска виновного. Если они приходили подавать заявление о пропавшем без вести, то досконально вспоминали все, что тот говорил им последнее время, указывали на круг друзей пропавшего, зачастую не только с адресами, но и с телефонами, и не названивали капитану по десять раз на дню с вопросом, не нашелся ли их безвестно отсутствующий.
Вторая категория, не слишком вменяемые граждане, были личностями скандальными и малообразованными. Пропив в хмельном угаре деньги, вырученные от продажи квартиры или автомобиля, а то и просто дорогого телевизора, они являлись в уголовный розыск с требованием вернуть им нажитое непосильным трудом, как будто это сотрудники милиции обманом в течение недели заливали в их глотки паршивый самогон и потихоньку воровали деньги. На объяснения, что в действиях их собутыльников нет состава преступления, ибо никто не заставлял мнимого потерпевшего разбрасываться купюрами различного достоинства и орать при этом, что нынче он гуляет, заявители реагировали бурным возмущением и требованиями принять их заявление, потому что «ну никак я не мог за неделю две тыщи прожрать, ну никак».
Прожирали и больше, но возмущались и от меньших сумм. Все заявления таких невменяемых граждан так или иначе были либо надуманными, либо настолько абсурдными, что проводить по ним любые мероприятия казалось полным бредом, но не принять сообщение о преступлении, когда гражданин на этом настаивает, сотрудники милиции не имели права и честно отрабатывали каждую такую чушь, поступившую в отдел.
Если невменяемые граждане приходили с сообщением о пропавшем без вести родственнике, тут уж хоть рапорт пиши на увольнение – тягомотина начиналась уже с первых минут подачи заявления. Заявитель не помнил, во что был одет пропавший, с трудом называл особые приметы и зачастую понятия не имел, куда мог уйти его родственник. Иногда заявитель не мог предоставить даже фотографию пропавшего. Несмотря на это, подача заявления непременно сопровождалась возмущением, вызванным слишком подробными вопросами о внешности пропавшего, типа: «Откуда я знаю, какие у него зубы, что я, в рот ему смотрел?» и брюзгливым пожеланием лучше работать, а не заниматься глупостями вроде перечисления круга лиц, к которым мог пойти потерявшийся. «Да в жизни он с ними не общался, вот только время зря тратите». Нервов они выматывают много, толку от них мало, а пропавшие без вести находятся зачастую через два-три дня с похмельными рожами и отсутствием пропитой верхней одежды.
Сидящая перед Постовенцевым бабка квалифицировалась как заявитель третьей категории.
К вышеназванным относились граждане, которые приходили в милицию только для того, чтобы занять свое свободное время, а заодно помотать нервы сотрудникам. В действительности им не нужна была никакая помощь со стороны правоохранительных органов, им просто нечего было делать дома, в связи с чем ими выдумывались и писались заявления одно краше другого по своей изощренности.
В милицию поступали то тревожные сигналы о зеленом поносе поросят, которых сосед явно притравливает ядовитыми испарениями; о нанесении почти смертельного оскорбления: «После этого гражданин М. сообщил, что я курва, чем унизил меня перед моими соседями и причинил нравственные страдания».
В ста процентах случаев заявительница курвой и оказывалась, и в не меньшем количестве понос поросят был вызван низким качеством корма, а не происками соседа, однако любое сообщение о преступлении подлежало рассмотрению, а значит, участковый или другой сотрудник, выполняющий функции дознавателя, ехал на служебной машине на место происшествия и долго объяснял гражданину М., что «курва» – слово, конечно, литературное, но ругательное, и бросаться им в неугодных соседей не рекомендуется. Либо опять же вдумчиво изучал цвет свинячьего поноса и делал квалифицированный вывод об отсутствии в действиях соседа состава преступления.
Бабка, заявившаяся в милицию в это раннее утро, явно была настроена решительно, по-боевому.
– У меня пропала дочь.
– Когда пропала?
– А вы что, записывать не собираетесь? – Тут же склочным тоном поинтересовалась бабка. Постовенцев посмотрел на ее ярко накрашенные губы – куриная гузка, – на взбитый пук седых волос на голове, на хищные острые ноготки чуть искривленных пальцев и глубоко вздохнул – про себя.
– Сначала я хотел бы выяснить обстоятельства.
– Вот записывайте и по ходу дела выясняйте. Мне учить вас, что ли?
– Учить меня не надо, – как мог вежливо сказал капитан, представляя хук слева. – Кратко расскажите об обстоятельствах исчезновения вашей дочери, после чего я буду заполнять протокол-заявление.
– Почему бы вам сразу его не заполнить, чтобы не терять ни мое, ни свое время?
– Время мы теряем, пререкаясь друг с другом. – Постовенцев начал потихоньку закипать. Бабка же осталась невозмутима.
– Ну так не пререкайтесь со мной, а заполняйте протокол.
«Вампир, – подумал капитан обреченно, – с утра ко мне пришел энергетический вампир. Сейчас высосет всю позитивную энергию, и к обеду я буду как вареный сельдерей».
– Как вас зовут?
– Анастасия Александровна. Я, кстати, – добавила бабка не особо к месту, – заслуженный педагог.
– Анастасия Александровна, вот если бы я пришел к вам в школу и начал указывать, как учить детей, что бы вы мне сказали?
Бабка смерила Постовенцева презрительным взглядом:
– Я бы вас на порог не пустила. Вы снова отвлеклись от темы. Прикажете мне уйти и направиться в прокуратуру, чтобы сообщить об отказе в принятии заявления?
Постовенцев сдался и достал бланк протокола; в глазах бабки промелькнуло удовольствие: все пошло по ее. Ей бы еще знать, что в эти секунды оперуполномоченный от души желал пропасть не только непутевой бабкиной дочери, но и самой бабке, может, удовольствия у нее и поубавилось бы; однако внешне капитан свое раздражение не выдал и приступил к рутинной процедуре: кто такая, когда ушла, откуда ушла… Бабка выложила на стол свой паспорт, а рядом – фотографию женщины лет тридцати, симпатичной, но с каким-то затравленным взглядом.
– Это моя дочь Анна. Ведиляева Анна Александровна.
– Дата ее рождения?
– Двенадцатое апреля тысяча девятьсот восьмидесятого года. Тридцать один год.
Постовенцев мельком посмотрел на вторую страницу бабкиного паспорта: да ей едва за пятьдесят, оказывается, это просто выглядит она такой мымрой.
– Когда вы в последний раз видели свою дочь?
– Двенадцатого вечером.
«Два дня назад, – подумал капитан. – Не так-то плохо. Гуляет женщина где-нибудь, не задумываясь о том, что мать-карга по милициям бегает».
– Что произошло перед ее уходом?
Бабка взглянула надменно:
– Я вас не понимаю.
– Перед уходом Анны вы не ругались? Не ссорились?
– Почему мы должны были ссориться?
«Господи, дай мне сил», – взмолился про себя капитан.
– Перед уходом Анны из дома состоялся между вами какой-нибудь разговор?
– Разумеется, состоялся. Мы живем в одном доме и общаемся постоянно.
Постовенцев готов был уже швырнуть бабке незаполненный протокол и сказать, чтобы она шла с ним в прокуратуру, в Следственный комитет, в Верховный