Солонов внимательно наблюдает за мной:

— Ты что-то вспоминаешь? — в его голосе слышится научный интерес. — Это хорошо. Значит, TX-Δ работает правильно. Начинает восстанавливать фрагменты.

Перед глазами мелькает образ — яркий, отчётливый, с той особой интенсивностью, которая отличает реальное воспоминание от воображения:

Просторная лаборатория. Голографические проекции, парящие в воздухе. Молодой Солонов — его волосы всё ещё с проседью, но лицо менее изрезано морщинами — указывает на сложную схему.

«Посмотри, Алекс,» — говорит он с энтузиазмом, который, кажется, никогда не угасал в нём. — «Если мы добавим эмоциональный резонатор в эту точку интерфейса, он будет стабилизировать ментальную матрицу при критических перегрузках.»

Я — другой я, в белом лабораторном халате, с уверенной осанкой человека, знающего своё дело — изучаю проекцию. Киваю, добавляя какие-то корректировки.

«Это решит проблему нестабильности?» — спрашиваю я, и голос звучит странно знакомо, но одновременно чужим.

«Не полностью, но это важный шаг,» — отвечает Солонов. — «Настоящая проблема не в технологии, Алекс. А в том, что она подключается к чему-то большему, чем мы можем понять. TX-Δ не просто инструмент — это мост. А мосты могут пересекаться в обоих направлениях.»

Воспоминание исчезает так же внезапно, как появилось, оставляя после себя странное чувство ностальгии по жизни, которую я не помню.

— Мосты… — повторяю я вслух.

Солонов резко поднимает взгляд:

— Ты помнишь разговор о мостах? — он подаётся вперёд. — Это хорошо, очень хорошо. Значит, ключевые воспоминания сохранились.

— Ничего конкретного, — отвечаю, — только фрагменты. Образы. Ощущения.

Он понимающе кивает:

— TX-Δ был создан именно для этого. Для восстановления не просто опыта или фактов, а… целостности. Осознания себя.

Ник, молча слушавший наш разговор, внезапно вмешивается:

— Доктор не хочет говорить, но он тоже был в проекте «Ева». Один из главных. Он много знает о вас и Еве.

Солонов бросает на мальчика строгий взгляд, но тот только пожимает плечами:

— Что? Это же правда. Я чувствую связь между вами. Старую, глубокую.

— Связь… — я смотрю на Солонова. — Расскажите мне о проекте «Ева». О том, что происходило на базе «Омега».

Старик долго смотрит на меня, словно оценивая, готов ли я услышать то, что он собирается сказать. Затем тяжело вздыхает:

— Хорошо, Северов. Но не здесь. Пойдём в лабораторию. Я покажу тебе кое-что, что поможет понять.

Лаборатория оказывается сердцем бункера — просторное помещение с высоким куполообразным потолком, покрытым странными кристаллическими структурами, которые отражают и преломляют свет, создавая эффект звёздного неба.

В центре — массивный голографический терминал старой модели, окружённый множеством модификаций и дополнений. Несколько рабочих столов уставлены оборудованием, часть которого я узнаю, а часть кажется совершенно чуждой.

Ник устраивается в углу на подушках, его золотистые глаза внимательно следят за нами. Солонов подходит к терминалу, активирует его серией жестов и команд.

— Проект «Ева» был официально зарегистрирован как исследование эфирно-нейронного интерфейса, — начинает он, пока система загружается. — На поверхности — обычная научная программа. Изучение возможностей Δ. E. F. I. R, его взаимодействия с человеческим сознанием. — Он бросает на меня взгляд. — Но настоящая цель была гораздо амбициознее.

Голографический дисплей оживает, показывая сложные схемы и диаграммы.

— Мы стремились создать мост между мирами, Северов. Не просто технологию взаимодействия человека с эфиром, а… трансформацию. Эволюцию сознания в нечто, способное существовать одновременно в обеих реальностях.

Он увеличивает один из фрагментов — схему, напоминающую человеческий мозг, но с дополнительными структурами, соединёнными с эфирным полем.

— Человеческий разум по своей природе ограничен. Трёхмерное восприятие, линейное время, дуалистическое мышление… Но Δ. E. F. I. R существует вне этих ограничений. Это не просто энергия или информация — это другая форма реальности, пронизывающая нашу.

Солонов двигает руками, и голограмма трансформируется, показывая сложную трёхмерную модель чего-то, напоминающего нейронную сеть, но бесконечно более сложную.

— Мы хотели создать интерфейс, который позволил бы человеческому сознанию взаимодействовать с Δ. E. F. I. R не как с внешней системой, а как с продолжением самого себя. TX-Δ был лишь инструментом для этого перехода.

Он делает паузу, словно прислушиваясь к невидимому собеседнику, затем кивает:

— Да, Мария. Ты права. — Он поворачивается ко мне. — В проекте было несколько ключевых фигур. Я занимался стабилизаторами — технологиями, позволяющими человеческому разуму не распадаться при контакте с эфиром. Ты, Северов, был гением нейроинтерфейса — создал архитектуру, которая позволяла информации течь в обоих направлениях без искажений. И Ева… Ева Лазарь была сердцем проекта.

Солонов делает жест, и голограмма меняется, показывая женщину с серьёзным, вдумчивым лицом и глазами, меняющими цвет — от серого к золотистому.

— Доктор Ева Лазарь. Специалист по теоретической физике, философ, визионер. Она первая увидела Δ. E. F. I. R не как энергетическое поле или квантовый феномен, а как другую форму сознания. Коллективный разум, существующий параллельно нашему миру.

Медальон на моей груди пульсирует сильнее. Я чувствую, как что-то внутри резонирует с образом этой женщины. Не просто узнавание — глубокая, фундаментальная связь.

[TM-Δ. SYNC]: ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ РЕЗОНАНС: КРИТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ

[TM-Δ. SYNC]: ДОСТУП К ФРАГМЕНТУ ПАМЯТИ

[TM-Δ. SYNC]: [предупреждающе] Готовься к интенсивному переживанию…

Воспоминание накрывает меня, как приливная волна:

Мы стоим на платформе обсерватории базы «Омега». Ночное небо усыпано звёздами. Ева рядом со мной — её глаза отражают звёздный свет, меняя цвет от серебристого к золотому.

«То, что мы называем Δ. E. F. I. R, Алекс, — не просто феномен,» — говорит она, её голос звучит с особенной, только ей присущей мелодичностью. — «Это живая система. Сознание, настолько отличное от нашего, что мы едва можем его воспринять.»

«Но ты воспринимаешь,» — отвечаю я, и в моём голосе слышится смесь восхищения и беспокойства.

Она улыбается — эта улыбка освещает её лицо изнутри:

«Я… чувствую его. Как шёпот на границе сознания. Как прикосновение к чему-то безграничному.» — Она поворачивается ко мне, её глаза полностью золотые. — «Алекс, если мы сможем создать истинный мост, это изменит не только науку или технологию. Это изменит саму концепцию человечества.»

«Или уничтожит её,» — отвечаю я тихо.

Она берёт мою руку, сжимает её:

«Поэтому нам нужны якоря, Алекс. Эмоциональные якоря, которые удержат нашу человечность, когда границы начнут растворяться.»

Я смотрю на медальон на её шее — точно такой же, как тот, что сейчас у меня.

«Поэтому ты создала их? Медальоны?»

«Я создала их, чтобы мы всегда могли найти путь домой,»