«Ладно, должен справиться, — подумал я. — В конце концов, когда же ему надо было полностью повзрослеть. Почему бы не сейчас».

Проехали через спящую базу, будя немногих охранников треском дизеля. Миновали ворота аэродрома, где нас проверил сонный охранник с автоматом наперевес, и покатили к строениям, видневшимся в утренней туманной дымке.

Некогда заброшенная авиационная станция, которую Полковник переоборудовал под свои нужды, поражала качеством работ, особенно с учётом современных реалий. Взлётная полоса была восстановлена, покрашена свежей разметкой. Ангары перестроены и расширены, добавлена прочая инфраструктура. Теперь здесь базировались несколько «Крокодилов», парочка Ми-8 и один небольшой транспортный самолёт.

Когда мы подъехали, солнце только начинало подниматься над горизонтом, окрашивая облака в розовый и золотой. На бетонной площадке уже стоял вертолёт — здоровенный Ми-26, прозванный в народе «летающей коровой» за свои огромные размеры.

Я и не знал, что у Полковника есть такая штуковина. Да уж, теперь понятно, как он нас повезёт.

— Вот это машина, — присвистнул Лёха, заглушив двигатель и выходя из кабины.

Действительно, зрелище было впечатляющее. Ми-26 был самым большим транспортным вертолётом в мире, способным поднять до двадцати тонн груза. Его винты были длиной больше двадцати метров, а фюзеляж возвышался как трёхэтажный дом. Серо-зелёная окраска облупилась местами, обнажая металл, но машина выглядела вполне боеспособной.

У трапа нас встретил пилот — мужчина лет пятидесяти с седыми висками и усталыми глазами. Он затягивался сигаретой, глядя на рассвет.

— Вы отряд Джея? — спросил он, бросив окурок и затоптав его ботинком.

— Мы, — кивнул я.

— Тогда грузитесь. Вылетаем через десять минут. — Он посмотрел на часы. — Окно хорошей погоды закроется к обеду, так что надо успеть туда и обратно.

Мы начали таскать снаряжение в грузовой отсек. Внутри вертолёта пахло керосином и машинным маслом — запах, от которого сразу становилось не по себе. Сиденья были жёсткие, металлические, явно рассчитанные на солдат, а не на комфорт пассажиров. Наши байки уже были тут, качественно закреплённые в специальные рейлинги возле стенки грузового отсека.

Пейн сел у иллюминатора, прижав к себе медицинский рюкзак. Его лицо было напряжённым — парень явно нервничал. Макс устроился напротив, положив рядом с собой винтовку в чехле. Он выглядел спокойным, почти безразличным, но я знал, что это лишь маска. Серёга проверял что-то в рюкзаке, бормоча что-то себе под нос — его ритуал перед опасным делом.

Когда всё снаряжение было погружено, настал момент прощания.

Лёха стоял у трапа, переминаясь с ноги на ногу. Надя рядом с ним, сжимая его руку. Я подошёл к ним.

— Ну что, браток, — я протянул Лёхе руку. — Не скучай по нам тут.

Он пожал мою руку. Его ладонь была влажной от пота.

— Постарайтесь вернуться, — сказал он хрипло.

— Постараемся. — Я притянул его к себе, обнял. — Ты главное сам не геройствуй. Слушай конвоиров, делай, что говорят. И береги сестру.

— Угу.

Надя обняла меня следом. Она дрожала.

— Вы же вернётесь, да? — прошептала она мне на ухо.

— Вернёмся, — ответил я, хотя сам в это не особо верил. — И папу твоего вернем, точно тебе говорю.

Серёга тоже подошёл, похлопал Лёху по плечу:

— Не ссы, малой. Доберёмся. Я же обещал научить тебя нормально стрелять, помнишь?

С дочерью он говорил тихо, что–то шепча ей на ухо и гладя по голове, как маленькую.

Даже Макс что-то буркнул, похожее на прощание. Пейн просто кивнул, оставаясь в вертолёте. Ну да, сантименты — не его фишка.

Пилот крикнул:

— Всё, заканчиваем лирику! Времени нет!

Я поднялся по трапу. Обернулся напоследок — Лёха и Надя стояли, прижавшись друг к другу, маленькие фигурки на фоне огромного аэродрома. Трап загремел, закрываясь.

Двигатели взревели, винты начали раскручиваться, и через минуту мы оторвались от земли. Разговаривать стало невозможно — грохот был оглушительным. Но, как оказалось, эту проблему наши хозяева предусмотрели, положив возле каждого кресла радиофицированные наушники. Быстро разобравшись с подключением, мы смогли спокойно говорить.

Первые десять минут мы летели над лесом. Зелёное море деревьев колыхалось снизу, изредка прерываясь полянами и реками, блестящими, как ртуть, в лучах восходящего солнца. Иногда мелькали заброшенные домики, какие-то сельхозпостройки — островки серых крыш среди зелени. Видимо, там недавно были новомодные фермерские хозяйства, мигом вымершие почти поголовно с наступлением зомби-апокалипсиса.

— Красиво, — сказал Серёга, глядя в иллюминатор. — Природа возвращает своё мгновенно. Смотри, смотри, а там уже деревца на крыше растут.

Я посмотрел. Действительно, на крыше одного из сараев росли молодые берёзки, их белые стволы контрастировали с тёмной черепицей.

— Да уж, неожиданно, — согласился я. — Ещё пару лет, и от дорог ничего не останется, ну, кроме тех, которые обслуживают. И все эти домики-сарайчики найти можно будет только случайно.

— А ты не думал, что, может быть, так лучше? — вмешался в разговор Макс, не открывая глаз. — Без людей, без войн, без загрязнения… Просто лес, животные, тишина.

Я посмотрел на него. Макс открыл один глаз, ухмыльнулся.

— Думал, — ответил я. — Но потом вспоминал, что в этом тихом лесу бродят зомби, которым всё равно, красиво вокруг или нет. Они просто хотят сожрать всё живое.

Все замолчали, задумавшись каждый о своём.

Я задумался о Танаисе, в который мы летели сейчас. До апокалипсиса там жило около двух миллионов плюс-минус триста тысяч человек. Два миллиона. Это больше, чем население некоторых стран. Там были университеты, театры, музеи. Заводы, которые производили всё — от самолётов до консервных банок. Там жили люди со своими мечтами, планами, надеждами.

Теперь… теперь там были только мертвецы.

Глава 25

Жесткая посадка

Я прикрыл глаза, представляя эти улицы, забитые зомби. Полмиллиона покойников… страшно представить. Как они двигаются, натыкаясь друг на друга. Как бродят по пустым квартирам, по магазинам, по школам. Как стоят на остановках, словно всё ещё ждут автобусы, которые никогда не придут.

Постепенно лес под нами начал редеть. Вновь вернулись признаки цивилизации — линии электропередач, покосившиеся и обрывающиеся. Свалки строительного мусора. Промзоны, вынесенные из города, с ржавеющими конструкциями и разбитыми окнами.

— Готовьтесь, — сказал пилот по радио. — Скоро будет город.

А потом мы увидели сам город.

Танаис открылся перед нами внезапно, без заметного перехода.