– Зря ты так. – тихонько сказал мне Петров.

– Это еще почему? – нахмурившись, спросил я.

– Они это просто так не оставят, бить будут сильно и больно. – пояснил Миронов.

– Да плевать, пусть бьют, я стоять просто так не буду! А так, как вы, служить не собираюсь! Дедушки, мать вашу! – в укор им сказал я и продолжил подшивать форму.

Глава 3

В бытовке была абсолютная тишина, так называемые «дедушки» быстро подшили чужую форму и ретировались из помещения, а мне пришлось еще немного задержаться, так как я пришивал еще бирку на фляжку и противогаз. В помещение изредка заглядывали другие бойцы, кто по своим делам, кто просто посмотреть на меня и злорадно ухмыльнуться. Ведь армия еще хуже деревни, в ней тоже царит скукота, а если что-то и происходит, то все об этом сразу узнают, а тут такое: первый дух приехал, да еще и закусился с кавказцем, только вот я не знаю, кто он: дембель или дедушка.

Закончив со своими делами, я вышел из бытовки и сначала положил противогаз в шкаф, где на специальной ячейке красовалась моя фамилия, а затем в умывальнике наполнил фляжку и, посмотрев, как ее носят другие, надел на ремень. Время сейчас шло к обеду, так что народа в казарме собралось много. Только почему-то от меня сейчас все шарахались, как от прокаженного, и, поглядывая украдкой, ехидно улыбались. Признаюсь честно, на нервы мне это давило сильно, все из-за того, что я не знал, что будет дальше. Но чему быть, того не миновать.

Дневальный наконец-то подал команду для построения на обед, чему я был рад, так как есть хотелось неимоверно, а обед – это самый шикарный прием пищи за день. Заняв свое место в строю, мы спустились вниз по лестнице и сообразили строй, а затем высокий и худощавый ефрейтор вышел в сторону строя и начал командовать.

– Становись! Равняйсь! Смирно! Прямоооо шшшшаггоооом марш! – громким басом, не свойственным его телосложению, проговорил он, и мы пошли есть.

Только все было не так просто. Позади меня в строй встал тот самый боец, с которым мы закусились, стоило мне начать идти, так он каждый раз, когда я отрывал правую ногу от земли, начал больно пинать мне в пятку. Учитывая мои натянутые, словно струны, нервы, это уже на третий пинок вывело меня из себя. Но я-то помнил, что не стоит кидаться на человека, поэтому где-то на пятый раз, как только я оторвал правую ногу от земли, то в ту же секунду всей силой топнул. В этот момент задира как раз наносил мне очередной пинок, но его нога была с огромной силой прижата каблуком берца к земле.

– Ай! Билят! – взвизгнул он во весь голос, я же, услышав это, только ухмыльнулся.

Но этим все не закончилось, он что было силы толкнул меня вперед и ринулся на меня в атаку. Видимо, жизнь его ничему не учит, он опять решил пройти мне в ноги. Мы сцепились, но нас опять прервали.

– Что за движение! А ну строй сообразили! Или вместо обеда сейчас маршировать будем! – завопил во всю глотку дежурный по части, опять же делая вид, что ничего противоправного не заметил.

После этого мы спокойно дошли до столовой и стали ждать команды на вход. Как вдруг строй начал дико хохотать, я не сразу увидел причину веселья, но, слегка отклонившись в сторону, даже сам не смог сдержать смех.

Со стороны автопарка к столовой приближалась пара бойцов: один – уже мне знакомый Борисов, и второй – среднего роста, слегка пухловатый паренек. У Борисова за ремнем вместо штык-ножа висела здоровенная кувалда с приваренной к ней металлической трубой вместо привычного деревянного черенка. С виду сложно сказать, сколько она весила, но явно немало, так как бедного парня аж перекосило в сторону, а ремень от такого натяжения сжимал его талию, делая ее похожей на осиную. Но смешнее выглядел его товарищ по несчастью: на его шее висел двадцатикилограммовый блин от штанги с продетой в его отверстие железной цепочкой, что служила вместо ленты. И на блине белой краской и аккуратным красивым почерком было написано: «Медаль за тупость». Уж не знаю, чего они там учудили, но выглядело это жутко смешно, бедный парень был аж весь красный, таская такую награду на груди, тут, видимо, и стыд, и усталость давали о себе знать. А позади них шел дежурный по парку с самодовольной и садисткой улыбкой на лице.

Обед прошел спокойно, без всяких выкрутасов, кстати, все было очень вкусно. Куриный супчик с кусками мяса, на второе было пюре с котлетой и компот, а также хлеб, много хлеба. После обеда нас ждал перекур, и в курилку пожаловал пожилой прапорщик, который взял в свое распоряжение пять человек, в их число попал и я. Он отвел нас в автопарк, в самую крайнюю его часть, где нам предстояло наводить порядок, а именно – с огромной площади собрать в кучи железки, бумажки и прочий мусор, время нам дали до ужина. Со мной в компании были Миронов и Петров, а также еще два паренька, также мои деды. Бобков – это, конечно, тот еще кадр, с ним даже рядом стоять было неприятно, вид у него был крайне неприятный: худощавый, выше меня на полголовы, лицо узкое, маленькие поросячьи карие глаза и вытянутый подбородок. Форма на нем висела, словно какой-то мешок, походка у него, словно он герой какого-то низкобюджетного боевика, а манера речи и того хуже.

– Ну что, весна? Задачу понял? Давай паши, а дедушки пока отдохнут! Мы-то уже свое отпахали. – с важным видом, покачивая головой и жестикулируя пальцами в блатной манере, обратился он ко мне, как только прапор покинул нашу компанию.

– Алеша, если он один будет работать, то при всем своем желании он хрен чего успеет. А прапор вернется, посмотрит на это и всем глаз на жопу натянет, а у меня увольнительная на выходных. Так что руки в ноги и вперед! – возразил ему рядовой Шмидт, звали его Слава. Как по мне, единственный нормальный парень из этой четверки. С виду простоват, но при этом крепкий, мускулистый и не зашуганный, в отличие от Миронова с Петровым.

– Слышь, Димон. – обратился ко мне Слава, пока мы тащили здоровую железяку.

– Чего? – спросил я.

– Ты, конечно, красавчик, что