Она не ответила. Я сидел, глядя на нее, и думал о том, как близко мы были к тому, чтобы ее потерять.

Черт, а ведь я кажется и впрямь влюбился по уши в эту дурную бабу…не было печали.

Медведя держали в отдельной палате. Он был весь в бинтах, левая рука в гипсе, но глаза блестели.

— Джей, — прохрипел он. — Как Анька?

— Будет жить, — ответил я. — А ты как?

— Да нормально, — он попытался улыбнуться, но вышло больше похоже на гримасу. — Кости срастутся, дырки заживут. Не впервой.

Вошла Медсестра, неодобрительно посмотрела на очередную «раковую палочку» в моей руке, что-то проверила, поправила капельницу и вышла.

Мы остались вдвоем.

— Слушай, Медведь, — начал я. — А что вообще с тобой случилось? Я имею в виду — до того, как ты к нам присоединился?

Он долго молчал, глядя в потолок.

— Длинная история, — наконец сказал он.

— У нас времени полно.

Он вздохнул.

— Ладно. Слушай тогда…

Прошло еще несколько часов. Медведь рассказывал, я слушал. История была мрачная — про спецназ, про вторую Кавказкую, про операцию, которая пошла не так.

— … Мы получили данные, что в доме скрывается группа боевиков, — говорил Медведь, глядя в потолок. — Командир дал приказ зачистить. Мы ворвались, начали прочесывать комнаты. А там… там были дети, Джей. Трое детей. Они спрятались в подвале, и когда мы ворвались, один из них… он выскочил с игрушечным автоматом. Пластмассовым, понимаешь? А я… я среагировал автоматически. Выстрелил длинной очередью, кто–то из моих поддержал. А третий закинул внутрь гранату…

Он замолчал. Я видел, как у него дрожат руки.

— Потом оказалось, что разведка ошиблась. Никаких боевиков там не было. Просто семья, которая пряталась от войны. А я… я убил их ребенка. Мальчика, семи лет.

— Медведь…

— Не надо, — оборвал он. — Не надо меня утешать. Я знаю, что это была ошибка. Знаю, что я действовал по инструкции. Но это не меняет факта — я убил ребенка. А потом, когда мы выходили… там был его отец. Она бежал к нам, кричал что-то. И кто-то из ребят… он тоже выстрелил. Думал, что это угроза.

Медведь закрыл глаза.

— Двое гражданских, Джей. Их кровь на моих руках. И один из них это ребенок. Командир батальона замял дело, списали на боевиков. Но я… я не смог дальше служить. Подал рапорт, уволился.

— Вань…но это же не твоя вина.

Он уставился на меня пустыми глазами.

— Я… я вижу их каждую ночь. Во сне. Детей. Они смотрят на меня и молчат. Мальчик и две девочки, лет семи–девяти. Просто смотрят. И я не могу… не могу им ничего сказать, не могу попросить прощения.

Я не стал ничего отвечать. Просто присел на кровать, и похлопал забинтованного гиганта по целому плечу. Медведь замолк, и уставился в потолок.

Так прошло минут тридцать.

— Джей, — внезапно раздался голос Макса около палаты. — Тебе там Анька зовет, она очнулась.

Медведь улыбнулся. И сказал:

— Ты иди, командир. Я в порядке. Иди.

Я встал с кровати и уже почти пересек порог, когда меня догнало еще одно слово.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что выслушал без соплей, и не стал сочувствовать.

— Всегда пожалуйста.

Глава 23

Разорители

Аня. Она выглядела паршиво — бледная, с тёмными синяками под глазами, словно не спала уже несколько суток подряд. Губы были потрескавшимися, а кожа приобрела нездоровый восковой оттенок. Но по крайней мере она сидела, опершись спиной на подушки, а не лежала без сознания на больничной койке. На ней была мешковатая больничная рубашка из застиранного серого хлопка, из-под которой виднелся край белоснежной повязки на животе. Руки лежали поверх одеяла, и я заметил, что к одной из них был подключён капельницей прозрачный пакет с какой-то жидкостью.

— Привет, — тихо сказал я, останавливаясь в дверях.

Аня медленно обернулась на звук моего голоса, и на её усталом лице появилась слабая улыбка.

— Привет. Как ты себя чувствуешь?

— Живой. А вот как ты? — я подошёл ближе, присаживаясь на край стула рядом с кроватью.

— Ну… бывало и лучше, — она поморщилась, видимо, от боли. — Неделю полежу здесь под присмотром, и буду как новенькая. Самуил Яковлевич всё-таки действительно лучший хирург из всех, кого я знаю. Человек с золотыми руками и железными нервами. Так что если он говорит, что всё в порядке — значит, всё будет хорошо.

— Фух… ну и славно, — я выдохнул с облегчением. — Только выглядишь ты сейчас так, будто через пару дней пополнишь ряды наших врагов.

— Голодная, злая и тупая? — хмыкнула она.

— Да ну тебя… я тут волнуюсь и переживаю, а она издевается.

— Ладно-ладно, прости, Джей, — Аня протянула руку, и я осторожно сжал её ладонь. — Как там Медведь и Оля?

— Медведь — это робот из будущего, посланный спасти мир. Он уже в сознании, причём в отличном настроении. Болтали только что в коридоре.

— Ну и хорошо. Я, собственно, зачем тебя позвала… Ты помнишь, что у вас всего два дня до момента консервации объекта?

— И рад бы забыть, но не выходит. Помню, конечно.

— Тогда ты должен понимать, что все раненые остаются здесь. Ни меня, ни Медведя сейчас перемещать категорически нельзя. Оля вроде бы не слишком пострадала, но брать её с собой нет никакого смысла — она не боец.

— Угу. Вопрос в том, как нам потом вернуться за вами? Я, конечно, Полковнику доверяю, но такой соблазн… Кучка беспомощных людей, ценное снаряжение, заложники для торга…

— Я кое-что придумала. Смотри…

Спустя шесть часов

Утро началось с того, что меня разбудил Макс, влетевший в комнату с криком:

— Джей! Подъём! Тебя Полковник призывает, говорит — срочно!

Я с трудом открыл один глаз и посмотрел на часы. Семь утра. После вчерашней вылазки хотелось поспать хотя бы до обеда, а лучше — до самого конца чёртового зомбиапокалипсиса. Проклятый Фил с его экспериментальным препаратом. Нет, это, конечно, здорово, что я теперь по стенам бегать могу, как какой-нибудь супергерой из комиксов. Но вот последствия… Мышцы совершенно не тренированы для подобных трюков, они адски ноют после каждого такого издевательства над ними.