– Господи, а я подумала, это Костенька мой вернулся…

Девушка, которую, как выяснилось, звали Натальей, подошла к женщине, тронула рукой за плечо.

– Елизавета Гавриловна, вы, пожалуйста, успокойтесь, вам нельзя волноваться. Это Костин товарищ.

Григорьев представился:

– Меня зовут Александр.

Женщина медленно села на кровать, указала гостю на стул.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Наташа, будь добра, налей нам чая. Там на кухне сахар, хлеба немножко, принеси. – Елизавета Гавриловна снова обратилась к Григорьеву: – Может, вы голодны? У меня есть отварная картошка.

Александр снял с плеча вещмешок, сел на стул.

– Нет, спасибо.

Александр заметил, что ее руки, как и голос, дрожат от волнения.

– Вы служили вместе?

Григорьев кашлянул, волнение передалось и ему.

– Я был командиром его отделения.

Мать Константина достала из кармана платья платок, вытерла побежавшую по щеке слезу, спросила:

– Как он погиб?

Рассказывать матери подробности о гибели ее сына Григорьев не стал, ответил кратко:

– Константин погиб как герой. Насколько мне известно, его должны были представить к награде. – Александр поставил вещмешок на колени, достал из него две банки тушенки, буханку хлеба, положил на стол. – Это вам.

Елизавета Гавриловна вскинулась:

– Что это? Зачем? Не надо!

Не обращая внимания на протесты женщины, Григорьев прибавил к гостинцам кусок мыла, а затем вынул газетный сверток. Развернув его, он вручил матери Вязовского четыре бумажных треугольника и две фотографии.

– Это письма, которые Константин не успел отправить, и фотографии. Одна ваша, одна… – Александр запнулся, только теперь до него дошло, что на втором снимке девушка, которая привела его сюда.

Елизавета Гавриловна отложила письма в сторону, посмотрела на фотографии.

– Да, это наша семейная фотография, здесь я, мой супруг, старший сын Всеволод и Костя. Он взял ее с собою на фронт, а на этой фотографии Наташенька. Мой сын был в нее влюблен, но она на два года старше, видимо, поэтому у них ничего не получилось. К тому же Наташе нравился мой старший сын Всеволод, но он погиб. Костя говорил, что когда вернется после службы, то обязательно ее добьется…

Александру вспомнился друг детства Левон Багдасарян. Он тоже любил девчонку старше себя, которую звали Соней, и даже повздорил из-за нее с ее одноклассником Севкой Зиновьевым. Это было перед самой войной двадцать первого июня сорок первого года. Теперь не было в живых Левки, пропал без вести на фронте Севка, вместе с другими евреями зверски была убита немцами в Змиевской балке Соня Бернштейн…

Мать Константина всхлипнула.

– Наташенька замечательная добрая девушка, они были бы хорошей парой. Наташа…

Елизавета Гавриловна не успела договорить, когда в комнату вошла Наталья с двумя чашками чая. Поставив чай на стол, спросила:

– Вы что-то говорили обо мне?

– Да. Вот твоя фотокарточка, она была у Кости, – Елизавета Гавриловна протянула снимок девушке.

Наталья подошла, взяла фотографию, печально улыбнулась.

– Так вот куда она делась… Отец мне говорил, что в день, когда Костю должны были отправить на фронт, он заходил попрощаться, но меня не было дома. Наверное, тогда он тайком и взял ее.

Елизавета Гавриловна бережно перебрала лежащие на кровати письма, одно отдала Наташе.

– Это тебе.

– Мне? – Наталья недоуменно посмотрела на мать Константина, взяла письмо, ушла на кухню. Александр проводил ее взглядом, вновь полез в вещмешок. Вскоре на столе появились подаренные Вязовскому ефрейтором Красильниковым часы, пилотка и ложка Константина. Последними он достал кружевную белую скатерку и резную стеклянную кружку с металлической крышкой – подарок чешской девушки Каролины.

– Это Костя тоже просил вам передать…

Елизавета Гавриловна прикрыла лицо ладонями, заговорила сквозь слезы, подрагивающим голосом:

– Костя был очень добрым мальчиком и всегда заботился обо мне, ведь последние годы я воспитывала детей без отца. Костиного папу забрали в тридцать седьмом, прямо из этой квартиры, и больше мы его не видели. Сведений о нем раздобыть не удалось, а потом началась война… Вскоре после ее начала погиб Всеволод, он служил краснофлотцем на Балтике. Мне удалось узнать, что его не стало в августе сорок первого во время перехода наших кораблей из Таллина в Ленинград. – Тяжкий вздох вырвался из груди матери. – Я ждала, что война закончится до того, как Костю заберут в армию. Не дождалась. Теперь я осталась совсем одна…

Григорьев судорожно сглотнул слюну. Сердце сжалось от жалости к этой еще молодой одинокой женщине, потерявшей мужа и двух сыновей. Эта потеря отразилась на ее лице темными кругами под печальными карими глазами и сединой в темно-русых волосах. Смотреть на плачущую мать боевого товарища было тяжело. Александр и сам рос без отца. Сейчас он вспомнил, что никогда не заговаривал об этом с Вязовским, а ведь могли бы поговорить по душам. Только когда? Война времени на долгие разговоры не давала: то бой, то тревоги, то отдых урывками, да и знакомы они были меньше месяца. Заводить знакомства на войне Григорьев особо не любил: сегодня познакомился с человеком, а завтра его убили, а боль на сердце осталась. Вот и с Костей Вязовским случилось так же…

В комнату вернулась Наталья с заплаканными глазами, поставила на стол стеклянную тарелку с тонко нарезанными ломтями черного ржаного хлеба, фарфоровую вазочку с кусочками сахара, села на стул рядом с Григорьевым. Ему почему-то вспомнилась погибшая на фронте Анастасия, его первая настоящая любовь. Сердце на миг сжалось от боли. В комнате повисла гнетущая тишина. Люди, у которых минувшая война забрала близких и знакомых, сидели молча, переживая их потерю. Чтобы прервать тягостное молчание и отвлечься от горьких воспоминаний, Александр снова полез в вещмешок и извлек еще две фотографии.

– Чуть не забыл, вот еще. На одной фотографии Костя на мотоцикле, это в городе Брно, а на другой все наше отделение мотоциклистов-разведчиков. Снимок был сделан в освобожденной Праге. На нем Константин незадолго до смерти…

У Александра была еще одна такая фотография, ее перед расставанием вручил ему их взводный фотограф Аркадий Лисковец. На обратной стороне была надпись: «Прага. Май. 1945 год»…

Эпилог

Прошли годы, минули десятилетия, много воды утекло после встречи Александра с матерью Кости Вязовского в московской квартире. Уже давно не стало Елизаветы Гавриловны, не стало и многих из его боевых товарищей. По-разному сложились их судьбы. В мае сорок пятого скончался от полученных ранений Федос Якимчик. В июне того же года сержант Богдан Остапенко был убит бандитами во время возвращения домой. Коснулась бандитская рука и Аркадия Лисковца. В наше мирное время в квартиру одинокого старика