– Академия национальной безопасности?

– Угу. Коллеги, как понимаете, народ не болтливый. Даже в крепком подпитии и среди своих. Но… – Турок остановился напротив полуразбитой урны. – Был в компании один приглашенный. Подводник. По званию вашему капитану третьего ранга чета. Парняга молодой и для солидности, а может, под градусом, начал плести, что, мол, на днях участвует в спецоперации против русских в Тартусе. Будто бы группу подводных диверсантов доставлять будет.

– Любопытно. И… – Александр внутренне напрягся.

– И все. Сосед по столику шикнул на болтуна. Свели к пьяной похвальбе, и только. – Алтамиш двинулся дальше. – У каждого своих секретов хоть…

Публика в автобусе присутствовала в пропорции: совсем бедные и не очень. Пришлось гардероб привести в соответствие. Стоптанные кроссовки, рубахи навыпуск, замызганные джинсы. Все местного разлива.

– Не фирма, – выразился Лях, когда они покинули барахолку рядом с автостанцией.

Чупа-Чупс, по обыкновению, что-то мурлыкал под нос.

– Что музицируем, трубадур? – Не выспавшийся Кайда пребывал не в лучшем расположении духа.

Морозов не обиделся:

– А вот. Угадаете?

– На пустой желудок только загадки твои разгадывать.

– Да пусть. Может, взбодрит, – вступился Лях. – Давай, Андрюха.

– И лампа не горит, и врут календари. И если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори, – осторожно запел Морозов, косясь на товарищей.

Те шагали молча, и он продолжил уверенней:

– Любой обманчив звук. Страшнее тишина, когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина.

По утреннему времени прохожих не наблюдалось, и Чупа-Чупс останавливаться не стал:

– И черный кабинет, и ждет в стволе патрон. Так тихо, что я слышу, как идет на глубине вагон метро.

В этот момент приблизились двое местных. Пришлось замолчать. Те быстро прошли мимо. Морозов, оглянувшись, убедился, что аборигены далеко.

– Узнали?

– Знаешь, может, тебе профессию сменить? – вздохнул Кайда. – А что? Станешь, к примеру, песняка давить в ресторане или в ансамбле песни и пляски. У меня и знакомец есть, могу похлопотать.

Морозов прибавил шаг, вырываясь вперед.

– Извиняй, Андрюха! Не хотел обидеть. Бурчу с утра по-стариковски. – Александр, догнав, хлопнул по плечу офицера. – А поешь действительно классно.

– «Сплин»? – И Лях, прибавив шаг, поравнялся. – Мировые стихи. Слова что первые капли дождя. Каждое в точку.

Среди пассажиров растворились, будто сахар в «Нескафе». Еще крепенький «Икарус» со скоростью чуть шустрее верблюжьего каравана отмерял километр за километром, приближая к египетской границе.

Встреча со старым знакомым что глоток воды из забытого детства. Как пузырьки газировки через нос. Щекотно и бодрит. Александр, едва уселись, непроизвольно провел подушечкой большого пальца по старческим морщинам кожаного сиденья, буркнув:

– Да, были времена…

– Командир, какие времена? – уточнил Чупа-Чупс, затолкнув холщовый вещмешок под сиденье.

– Так, вообще…

– Ностальгия? – Офицер кивнул на исцарапанный шильдик на стойке кузова. – Привет из Советской Венгрии. Как бедолагу сюда занесло?

– При Союзе с Каддафи дружили. Был период. – Кайда, широко зевая, посмотрел сквозь окно, покрытое толстым слоем пыли.

Солнце, по утреннему обычаю спешащее в зенит, звенело в прозрачном, без единого намека на облака небе. Ночная прохлада сгинула давно, будто и не было.

Прошлую ночь спать пришлось по-спартански. Парковка рядом с морским портом, как всегда, оказалась забита грузовиками-длинномерами. Под тентом в кузове и устроили ночлег. Повезло, что в углу обнаружилась пара десятков картонных коробок из-под бананов. Раздербанив их, устроили сносное ложе.

– Ночлежка на колесах для нищебродов, – резюмировал Чупа-Чупс, оглядев временное пристанище.

Правда, с первыми лучами заунывно запели динамики с ближайшего минарета. Муэдзин призывал к молитве.

Мятые костюмы и физиономии только дополнили образ. Соседи по «Икарусу» приняли за своих. Ляху дебелая тетка, что примостилась с кузовками рядом, даже предложила отхлебнуть из початой бутылки. Жидкость по цвету напоминала ослиную мочу. Вполне возможно, таковой и являлась. Шут его знает, чем местные бичи опохмеляются. Перехватив взгляды коллег, Варшавин благоразумно отказался. Тетка ничуть не обиделась. Отхлебнула изрядно и, звучно крякнув, принялась рыться в своих многочисленных котомках.

– Командир, а классно мы с мотиками придумали? – Чупа-Чупс, на удивление, выглядел свежо.

– Угу. Сам себя не похвалишь, весь день ходишь как оплеванный! – ухмыльнулся Александр, сквозь прикрытые веки наблюдая незатейливую жизнь попутчиков.

Кто-то монотонно жевал пересохший лаваш. Другой дымил вонючей, будто из прошлогоднего кизяка, сигаретой. Парень через два ряда клеился к молодой девице, нашептывая что-то на ухо. Судя по разгорающемуся румянцу у красотки, явно не псалмы. Аксакал у дверей дремал, систематически стукаясь головой в тюрбане о стальную стойку. Та дребезжала каждый раз. Водитель настроил приемник на местную радиостанцию, и динамики гнали тягучие, что сахарная вата, арабские мелодии.

– Командир, – Чупа-Чупс коснулся локтя подполковника, – поспите мало-мало. Дорога дальняя. Я на стреме. Чуть что, маякну.

– Пожалуй. А то в сон валит, удержу нет.

– Хотя, конечно, духан в салоне тот еще. Смесь дерьма с чесноком, – ухмыльнулся Морозов. – Бодрит не сказать как.

Кайда, не открывая глаз, отозвался:

– Читал где-то о подобной ситуации. Типа «воздух был переполнен запахами активной жизнедеятельности человека».

– Во-во. Гремучая смесь. Сплошные миазмы, а вы – спать. Решпект.

– Увы, дружище, противогаза нема, – последняя фраза сползла с губ, и он провалился в сон.

Глава 9

Маятник качнется – сердце замирает

– Командир! Кипеж намечается… – Шепот змеюкой полз в ухо. Александр дернулся и… проснулся. «Икарус» стоял, отстукивая дизелем моточасы жизни. Но что-то было не так. Тишина. Полное отсутствие звуков. Как в лесу, когда мелкая живность замерла, чуя приближение крупных НЕПРИЯТНОСТЕЙ.

– Командир! Очнулся? – Морозов смотрел куда-то вперед, в сторону водителя.

– Что? – Голос немного сипел после сна. Кайда, распрямляясь на сиденье, промокнул рукавом испарину на лбу.

– Мы в серой зоне. Водила то ли сдуру, то ли спецом свернул с трассы на проселок. Тут же бандочка нарисовалась. – В голосе Чупа-Чупса сквозило напряжение. – Два пикапа. «Икарус» заблокировали. По стилю – «махновцы». Семь рыл. В стволах разносол. Три югославских калаша, две «помпы». У троих пистоли.

– Оброк снимут и отпустят. – Подполковник видел, что трое уже подошли к передней двери. – Что напрягает?

– Аборигены крепко притихли. Похоже, не рутинный гоп-стоп. – Морозов, не меняя позы, переложил складной нож из заднего кармана штанов за пояс, под рубаху.

Александр встретился глазами с Ляхом.

– Танцуем по ходу дела. Гасим, если край, – по-русски прошептал Кайда.

Варшавин кивнул и повторил манипуляции Чупа-Чупса с ножом.

Дверь, пугливо вздохнув, распахнулась. Троица тут же поднялась в салон. Двое синхронно разошлись вправо-влево, взяв на мушку каждый свой сектор, проход между рядами оставив свободным. Третий замыкал, задержавшись на входной площадке.

«Грамотно. У АК предохранители сняты. Директрисы друг другу не перекрывают.