– Ты бы лучше пожрать принес, – лепетала Любаша, – мы за три дня лишь раз нормально ели, перед тем как душевно подрались. Я даже мексиканскую кухню толком не прочувствовала…

– Во-первых, скотч не закусывают, – нашелся Глеб, – пора бы знать, невежи. Во-вторых, после ранений есть нельзя, можно только пить, так что пользуйтесь, пока я добрый.

Маша, у которой голова шла кругом, прижалась к его плечу, и оба взревели от боли. Глеб осторожно обнял ее за шею.

– На наших глазах рождается высокое чувство, – глумился над ними Мишка, которому Любаша оттоптала уже все здоровые места, – Ихтиандр и Гуттиэре. Я не понимаю, почему вы еще здесь? В койку, товарищи офицеры, немедленно в койку!

– Отставить койку, – прошептала Люба, – к нам, кажется, что-то летит…

Они встали на колени, подтянули к себе автоматы, щурясь в ослепительную синь. Со стороны Кубы действительно что-то летело. Точка росла, стрекотала, превращалась в вертолет.

– За нами… – глухо проговорил Мишка.

– Или за Бутерсом, – хмыкнула Маша.

– Авиация НАТО? – предложила вариант Любаша.

– Может, – согласился Глеб. – Бывает, что и ничего не бывает, а бывает… в общем, всякое. Вполне возможно, что сообщники Виктора Павловича уже в курсе его новых неприятностей и выслали свежую порцию злодеев. Ничего, мы их достойно встретим. – Он напрягся, стиснул зубы и передернул затвор. Адская боль зажглась под бинтами, но он сдюжит. И остальные справятся. Летальных исходов командир больше не допустит.

– Хоть бы вы лажанулись, черти, – прохрипел связанный Бутерс, которому уже надоело грызть песок.

– Заткнитесь, Виктор Павлович, – строго сказал Глеб, – вы свою песенку уже спели. Мы допоем ее за вас, если не возражаете. Все готовы?

Вертолет приближался, рос из безоблачной синевы. Спецназовцы затаили дыхание, приготовили оружие. Два шага до глубокого оврага – если что, они докатятся. Ведь никогда не знаешь, что случится в следующую минуту…