– Парни я походу еще сплю, не будите меня. – закатив глаза сказал я, отпивая кофе из стакана.

– Вот я даже и не знаю, теперь я не так сильно злюсь на Ваню, но ты правильно сказал, это в моменте. – улыбнувшись ответил Коваль.

– Ага, с убытием комиссии карета превратится в тыкву и нам кранты. – тяжело вздохнув сказал Саня и приступил к еде.

Как же это было вкусно, отлично сваренные макароны, наивкуснейшие сосиски в моей жизни, я вообще не знал, что в армии их дают. Булочка так же была прекрасна, как и два пряника и масло, и кусочек сыра, я впервые за долгое время по настоящему наелся.

Закончив завтрак старшина повел нас в казарму и даже отпустил в курилку, не взирая на все еще действующий запрет ротного. Ротный в этот момент стоял как раз около входа и злобно смотрел на нас. Увидев. что старшина отправил роту на перекур тот возмутился. Но старый мудрый прапор подошел к нему поближе и прошипел на ухо.

– Х#ли ты вчера устроил, долбаеб?! Себя топишь, меня за собой не тяни, мне всего год до пенсии остался!

Пожар

После перекура мы поднялись в казарму и расселись в Ленинской комнате, Кирюша, как обычно, взял устав и начал зачитывать вслух предложения, а мы хором повторяли за ним. На строевую подготовку нас почему-то не повели, хотя причина в принципе ясна, дабы мы не попались на глаза проверки и еще чего лишнего не наговорили. До обеда мы продолжали сидеть на месте, не выходя из помещения, каждый из нас сражался в неравной битве со сном, и многие проигрывали, засыпая сидя, облокотившись на свои руки. Жук, ротный и старшина сидели в своем кабинете, периодически заходя к нам и выглядывая в окна. Ротный же стрелял в нас злобным взглядом, напрягая от злости свои скулы.

– Ротный злой как черт. Чувствую, как только проверка уедет, начнется веселье. – прошептал мне Санек.

– Ага, я тоже так думаю. Я прямо в его глазах уже вижу, как он нас гонять будет. – согласился я.

– Не то слово – попали.

– Зато пожрали нормально, почти как дома. – улыбнувшись, сказал я.

– И то верно, но пока не ясно, стоило оно того или нет. – подытожил Санек.

Перед обедом нас, как обычно, вывели на улицу, и Жук, выдавая свой фирменный счет, повел нас в столовую. В очереди перед столовой я разглядывал остальных солдат, их было просто не узнать. Все чистенькие, отглаженные, берцы блестят, бляхи сияют, ну хоть сейчас на парад. Вот только лица замученные и уставшие, и все злобно поглядывают в нашу сторону. Оно и ясно, им тоже досталось, и все они понимают, откуда ноги растут.

Обед сегодня был выше всяких похвал – шикарный борщ со сметаной, и в нем даже плавал кусок говядины. Гречка с гуляшом и сладкий компот. Пробуя все это на вкус, я просто не верил своим вкусовым сосочкам. От радости чуть ли слезы не наворачивались. Чуть в стороне от всех, за первым столом сидели две женщины и один мужчина в гражданской одежде. Они так же, как и мы, ели, нахваливая еду, а перед ними порхал какой-то пузатый подполковник.

– Видимо, это и есть проверка. – ткнув меня локтем, сказал Саня, поняв, куда я смотрю.

– Ага, только они что-то никуда, кроме своей тарелки, то и не смотрят. Хотя по лицам всех бойцов можно понять, насколько они в шоке от подобной пищи. – ответил я.

После обеда нас опять отвели в казарму, и мы там сидели до ужина. В шесть часов вечера старшина и Жук покинули расположение части, так как их рабочий день уже закончился. А на ужин нас повел заступивший сегодня на дежурство командир роты. К вечеру его настроение заметно улучшилось, и он даже позволил себе улыбаться. А когда мы дошли до столовой (аж с седьмого раза), стало ясно, что проверка уехала.

При входе в столовую в предвкушении чего-то вкусного, нас ждало сплошное разочарование. Как говорится, карета превратилась обратно в тыкву. Скатерти со столов были сняты, вернулась старая металлическая посуда, несладкий чай, два куска хлеба, недоваренный рис, слипшийся в один комок, и кусок жареной невкусной рыбы. Ну хоть масло осталось, и то хорошо.

– Вот почему нас нельзя нормально кормить? – выдал я мысли вслух, ковыряясь вилкой в тарелке.

– А что тогда прапорам продавать? – ухмыльнувшись, пошутил Санек.

– Не, они же, суки, по факту у своих же еду воруют, куда начальство-то смотрит? – отодвинув тарелку, возмутился я.

– Думаешь, они не в доле? – ответил Саня.

– Пи##ец какой-то! Уроды, паши как лошадь и жри как собака какая-то. – выругался я.

– Семенов, я не понял, тебя что-то не устраивает? – решил усмирить меня ротный.

– Еда меня не устраивает, товарищ капитан! – встав из-за стола, ответил я.

– Не нравится – не ешь, я же не ем и ничего. – ответил он.

– Так вы, наверное, дома едите. – огрызнулся я.

– Ну, значит, и ты дома поешь! А теперь рот закрой и сиди молча! – отмахнулся он от меня, попивая несладкий чай из мятой кружки.

– И какой был смысл этой проверки? Ничего же по сути не поменялось. Так, на полдня, и все. – шепотом спросил я у Сани, присев на свое место.

– А какой тебе нужен смысл? Сегодня ты был свидетелем классической армейской показухи, комиссия приехала, им показали, как тут все здорово, и они уехали. Мне отец про подобное много раз рассказывал, ты думаешь, про то, как траву зеленой краской красят, это все шуточки? Да хрен там, и не такие вещи делают, чтобы картинка красивая была. Так что не парься и просто жди дембеля, ты все равно ничего кроме проблем с таким настроением себе не обеспечишь. Не мы первые, не мы последние. – успокоил меня Саня.

– Пожалуй, ты прав, хорошая пища, видимо, о доме напомнила, как-то тоскливо на душе стало. – согласившись, ответил я.

– Наверное, поэтому тут так хреново и кормят, чтобы ты был злее и о доме не грустил. – вклинился в разговор Коваль, доев мой рис.

Далее все шло как обычно, вечерние мероприятия прошли без особых косяков и замечаний. Все же народ уже приспособился и начал как-то