— И что он обо мне спрашивал?

— Давно ли я знаю вас, и вообще — как и что. Трепался больше, чем о чем-то конкретном спрашивал.

— Ясно. Ты, Виталий, с этим сержантом поосторожней будь, — предупредил Глеб. — Сдается мне, он хитрый лис.

— Да я и сам вижу, — усмехнулся Энтин.

— Вот и присматривай за ним. Только так, чтобы он этого не узнал.

— Понял, — кивнул Энтин. — Значит, вы его все-таки в чем-то подозреваете, и он не просто задавала и карьерист?

— Может, и не просто. Скажу тебе честно, не нравится мне, что он с Крупой общается. А ведь когда я его личное дело читал, то не нашел в нем информации о том, что он польский язык знает. Или он сам это скрыл, или кто-то специально этот факт в его личное дело не внес.

— А я думат, что вы цпите, капитан, — приоткрыв двери, сказал заглянувший в комнату Садовский. Увидев Энтина, кивнул ему и шагнул в комнату. — Хотец мимо пройцти, да уцлышал голос.

— Ладно, пойду я. — Энтин встал и быстрым шагом отправился к дверям, остановился на пороге и, посмотрев на Садовского, кивнул ему и сказал, обращаясь к Шубину: — Все сделаю, как договорились.

— О чем это он? — уже без акцента и понижая голос, поинтересовался Садовский, когда дверь за Виталием закрылась. Глеб обратил внимание, что на подполковнике была уже не та одежда, в которой он прибыл во Львов. На нем был полевой мундир подполковника, но теперь уже не советской, а польской армии. — И говорите тише, капитан, слышимость тут просто фантастическая.

— Мы кое-что обсудили со старшиной касательно безопасности. Но это хорошо, что вы ко мне заглянули, товарищ подполковник. Я хотел с вами поговорить. У меня есть кое-какие опасения. Вернее, не опасения, а мысли по поводу сержанта Порошина, майора Литовцева и капитана Крупы.

— Вот как… — Садовский сел на стул, позволив Шубину сесть на кровать, и сказал, переходя на «ты»: — Готов выслушать. Я ведь тоже хотел с тобой поговорить. Но это потом и, скорее всего, не в этом доме. Тут рядом есть аллея…

— Да, я уже знаю о ней, — кивнул Глеб.

— Тогда слушаю внимательно…

Сначала Шубин рассказал о том, что видел Энтин, и это, как Глеб и ожидал, не очень понравилось Садовскому.

— Что общего может быть у сержанта с помощником Филипковского? — задался он вопросом. — Значит, вы не знали, что этот Порошин умеет говорить по-польски?

— Нет, — ответил Шубин. — В его личном деле это не упоминалось. Но это еще не все, — заметил он и рассказал о связи Порошина с майором Литовцевым. — А если еще вспомнить, как переглядывались между собой Крупа и Литовцев, то… — напомнил он Садовскому их разговор на эту тему.

— То это навело тебя на определенные мысли, — покивал подполковник. — Что ж, высказывай свои предположения.

И Глеб поведал Садовскому все, о чем он уже успел подумать. Все три версии. Несколько минут Садовский сидел, задумавшись и глядя себе под ноги, а затем, подняв глаза на Глеба, сказал:

— Значит, у тебя три версии. Одна — Литовцева кто-то из НКВД или разведки использует втемную. И этот некто приказал ему понаблюдать за тобой. Но для чего? Считают тебя ненадежным? Или просто на всякий случай? Нет. Это невозможно. Тогда твою кандидатуру просто не утвердили бы, вот и все. Этот вариант не подходит.

— А если не на всякий случай, а потому, что подозревают, будто именно я должен добыть копию письма? — возразил Шубин. — Предположим, этот некто, кто связан с Литовцевым, предатель, работающий, например, на Лондон или на польское правительство. Но так как он не был посвящен во все подробности операции «Укрощение бури», то, возможно, решил узнать о планах разведки именно таким способом — проследить за мной. Ведь я остаюсь темной лошадкой для этого шпиона.

— Резонно, — согласился Садовский. — Я над этим подумаю. Но пойдем дальше. Второй вариант, в котором приглядывать должны за нами обоими, ты и сам отмел. А вот третий… Тот, где сам Литовцев является агентом поляков, следует проверить. Я так понял, что ты приказал своему бойцу проследить за Порошиным.

— Да, Виталия я знаю хорошо и доверяю ему, — ответил Глеб. — Он справится.

— Хорошо. Тогда пока оставим эту тему. Держи меня в курсе, — пристально посмотрел на Шубина подполковник. Глеб, соглашаясь, кивнул, и Садовский продолжил: — Червинский уехал, а я сказал, что пойду отдыхать. В доме остались только прислуга, Вацлав и два твоих разведчика. Потому я и поднялся к тебе поговорить.

— Что вам сообщил Червинский? — нетерпеливо поинтересовался Глеб.

— Не торопись. Сейчас Янина принесет тебе одежду, в которую ты переоденешься, и мы пойдем с тобой прогуляемся.

Он встал и, выглянув в коридор, громко позвал служанку:

— Янина! — Потом, не закрывая двери, обернулся к Шубину: — Я буду ждать тебя внизу в гостиной.

Он вышел, оставив двери открытыми, а через минуту в комнату вошла молодая служанка и принесла Глебу одежду. К его удивлению, это была не форма, как он ожидал, а обычный светский европейский костюм, скроенный по моде того времени. Девушка молча протянула одежду Шубину и сделала книксен. Глеб разложил одежду на кровати и в замешательстве сказал:

— Дзенки.

Янина ушла, прикрыв за собой дверь, но тотчас же в комнату вошла Магда и принесла горячую воду и прибор для бритья. Поставив все это на окно, она молча и с достоинством вышла. Глеб быстро побрился и переоделся. Он уже отвык от костюма и чувствовал себя в нем несколько неловко.

«Разве нельзя было принести для меня что-нибудь попроще?» — подумал он и сунул руку в карман.

В кармане лежал какой-то документ. Раскрыв его, Глеб узнал, что теперь его зовут Ян Вальчак и он является главой Львовской мануфактурной фабрики и поставщиком обмундирования и обуви для немецкой армии. Глеб взял со стола и спрятал свой небольшой пистолет за пояс под пиджак, затем критическим взглядом посмотрел на себя в зеркало, висевшее на стене над тазом для умывания.

«Что ж, — усмехнулся он, — придется постараться, чтобы соответствовать