— Ах, ах, — запел-заголосил Ожогин. — Привилеи! Квартира у меня, что ли, сто квадратных метров, не считая холла? Дача у меня служебная? Путевки у меня каждое лето на Бермуды? Иди и работай, оглоед! Вот такие как ты, завистники, сначала царя-батюшку расстреляли, а теперь, семьдесят лет спустя, хотят Ильича из Мавзолея вытащить.

Карпов в момент разослал оперативникам по всем районам города установку на двоих грузин. Практически в течение нескольких часов были вытащены осведомители — основной и самый надежный источник получения информации. Но только один из них, некий Шнифт, весьма оправдывающий свою кличку[1], опознал кавказцев.

— Мелькали тут, но сейчас они вроде срок мотают. Они ведь не московские, из Питера. Слыхал я, что они там со своими крупно поцапались.

Можно было воспринять сообщение Шнифта как явную чушь и продолжать дальше прочесывать Москву, снабдив фотографиями Толаберидзе и Кокачишвили все отделения милиции города, но Карпов сделал запрос в ГУИТУ. Ответ он получил на следующий день, и ответ поразил его: двое разыскиваемых в самом деле были привлечены к уголовной ответственности за похищение своего земляка, требование выкупа и истязания плюс незаконное хранение оружия и оказание вооруженного сопротивления представителям закона — по последней статье, “поглотившей” все остальные, дерзкие грузины и схлопотали срок, который начали отбывать (неслыханное дело!) в одном из так называемых исправительно-трудовых учреждений Владимирской области.

— Нам надо пройти по пути Веньки Малыхова и остальных людей из группы “Охотник”, — решение Беклемишева отличалось простотой, а посему могло быть расценено как несерьезное — время на дворе стояло такое, когда простые решения подвергались яростной анафеме.

Если человек шел по улице и видел, что трое собираются напасть на одного с целью то ли избиения последнего чисто из хулиганских побуждений, то ли ограбления его, то ли даже убийства, то этот человек, ставший невольным свидетелем конфликта, не должен бы: а) нападать на агрессоров, б) убегать с места развивающихся событий. Ибо все это были простые решения. Замечание нападающим или окрик: “Ну, козлы, оставьте его в покое!” тоже, наверное, следовало отнести к простым решениям.

Нет, тот человек должен был придумать нечто позаковыристее. Например, дождаться, пока двое отметелят, ограбят или даже убьют свою жертву, подойти к этим троим и задать вопрос: “Ребята, а зачем вы, собственно говоря, это сделали? И как вы после этого содеянного собираетесь жить дальше? Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь в разрешении ваших душевных метаний?”

Ситуация выглядит куда какой парадоксальной, но, если послушать политиков, дорвавшихся до власти, а также обслуживающую их челядь из масс-медиа, то именно к такому сценарию в подобной ситуации и надо было прийти.

Беклемишев же, откровенно презирающий как политиков, так и почти всех журналистов, за очень редким исключением, естественно, выбрал простое решение.

— Надо срочно действовать во всех направлениях, в которых действовали и они. Для начала внедриться в одну из групп этого Шодзо Сасахары — может, именно там они раскрыли то, что явилось причиной их устранения.

— Возможно, — согласился Липницкий. — Наверное, можно да и нужно видеть в каждом таком новоявленном мессии очередного фюрера, на которого ставят люди, находящиеся в тени. Все примеры убеждают: Мун, Раджниш, “Пиплз темпл” в Гайане, Рон Хаббард, “Белое братство” у нас. Но я думаю, что это самый быстрый путь — попытаться дойти до истины, внедрившись неофитом в группу Сасахары. Во-первых, чтобы раскрыть истинные намерения новых верховных пастырей, нужно значительное время — нынче религии хитро устроены, это не заранее декларируемые десять заповедей, тут надо несколько ступеней пройти, абсолютно все до последних порток сдать в общину, братство, или как там у них еще их шалман называется. Вот после этого тебе, может быть, и откроют истинный путь твоего существования. Скорее все он, смысл, будет примерно таким: “Все силы и средства, все помыслы и чаяния следует обращать на служение Мудрейшему и Святейшему”. Имя у него может быть разным: Прабхупада или Мэри Дэви Христос. Давай пойдем от такой ситуации: именно кто-то из адептов учения Сасахары в России, обнаружив пристальную слежку за собой, заплатил грузинам за ликвидацию группы, ведущей наблюдение за сектами “Шин аум”. Зачем им такие крайности? Даже если бы “Охотнику” удалось раскрыть истинные цели этих ловцов душ, надо было бы еще доказать, что они приносят вред обществу, политической системе — отдельные люди у нас по-прежнему мало кого интересуют.

— Да что ты лекции мне читаешь, Джорджио, — совершенно беззлобно и без тени раздражения перебил его Беклемишев. — С каких это пор ты стал законником? Доказать, не доказать…

— То есть, как это? — Липницкий даже опешил слегка. — Наша служба…

— Да-да, и опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна. Слыхали. Ты и сам в душе не веришь в то, что можно добиться какого-то результата, если во всем следовать закону. Не для нашей это страны, Джорджио, не для Рассей. Надо, чтобы подавляющее большинство народонаселения уважало законы и следовало им, только тогда можно использовать законы и следовать им, только тогда можно пользоваться законом, как инструментом. Ладно, ты не хочешь подходить со стороны сект “Шин аум”. Хрен с ними! Давай, я за пару дней выдам тебе киллеров, как на тарелочке.

6

Василий Шевляков досиживал срок. Влетел-то он по собственной глупости — он так считал. Хотя вообще-то несчастье, в результате которого и было заведено уголовное дело, следовало бы отнести на совесть и ответственность других, оставшихся на свободе.

Шевляков служил в войсках связи, водителем. До армии успел три года покрутить баранку, имел первый класс. Служить пошел немного поздновато, в двадцать один год — надоели отсрочки, хотя можно было и перекантоваться еще несколько лет, до достижения непризывного возраста.

Служба-то у него получилась — не бей лежачего, если с другими сравнивать. Взяли Шевлякова в армию в восемьдесят восьмом году, когда можно было в Афган загреметь за милую душу — уж там-то водители требовались. Можно было и в автобат какой-нибудь попасть, расквартированный в солнечном далеком Казахстане. А Шевляков попал в тыловую роту связи, где и дежурств боевых не было, и нарядов не очень густо — все сплошь водители, писаря, кладовщики, музыканты.

Он как со второго месяца службы сел за руль автобуса, перевозившего детей в школу, так и