„Я раньше был подвижный хлопчик…“

Я раньше был подвижный хлопчик,Хватал девчонок за трусы,Но простудил однажды копчикВ интимной близости часы.

Недвижность мною овладелаЗаместо прежнего огня,Ах, девы, девы, где вы, где вы,Почто покинули меня?

Весь горизонт в свинцовых тучах,Где стол был яств, стоит горшок,Умчался фрикций рой летучих,Веселый петтинг-петушок,

Откукарекавшись навеки,Вот-вот начнет околевать,Подайте, граждане, калеке,Подайте женщину в кровать.

„Я человек язвительный и колкий…“

Я человек язвительный и колкийИ в личном плане, говорят, непрост,Но стоя здесь, у новогодней елки,Произнести хотел бы добрый тост.

Пусть скажут, что объелся белены я,Что мой светильник разума угас,Я пью за вас, политики родные,Поскольку кто-то должен пить за вас.

За вашу неустанную заботу,Покуда в жилах кровь еще течет,Я вам обязан по большому счету,Хоть оплатить не в силах этот счет.

И как бы вас в газетах не пинали,Я вам симпатизирую тайком,Когда б не вы, кого б мы вспоминали,По пальцам попадая молотком.

Позвольте же поздравить с Новым годомОт всей души ваш пестрый хоровод.А то, что вам не повезло с народом —Так мы другой подыщем вам народ.

„Я шел к Смоленской по Арбату…“

Я шел к Смоленской по Арбату,По стороне его по правой,И вдруг увидел там Булата,Он оказался Окуджавой.

Хотя он выглядел нестаро,Была в глазах его усталость,Была в руках его гитара,Что мне излишним показалось.

Акын арбатского асфальтаШел в направлении заката…На мостовой крутили сальтоДва полуголых акробата.

Долговолосые пиитыСлагали платные сонеты,В одеждах диких кришнаитыКонец предсказывали света.

И женщины, чей род занятийНе оставлял сомнений тени,Раскрыв бесстыжие объятья,Сулили гражданам забвенье.

— Ужель о том звенели струныМоей подруги либеральной?! —Воскликнул скальд, меча перуныВ картины адрес аморальной.

Был смех толпы ему ответом,Ему, обласканному небом…Я был, товарищи, при этом,Но лучше б я при этом не был.

Примечания

1.

До скончания веков (лат.)