Бритоголовый возник перед ним неожиданно, как из воздуха, значительно раньше условленного срока… Па-па-па… У Чикиннита Каело так заколотилось сердце, что стало казаться, будто бритоголовый слышит этот звук. Но бритоголовый, так же бесстрастно глядя на Чикиннита Каело своими зелеными глазами, протянул ему свернутый в трубочку лист дорогой бумаги. Ферруго благодарит хозяина «Альманаха» за желтый камень и, ободренный, предлагает Чикинниту Каело новое творение, рассчитывая на удачу и доброе расположение… Пе-пе-пе… Несомненно, любезный посетитель, несомненно… Чикиннит Каело, тяжело дыша, с трудом подавляя волнение, поднялся и, подойдя к оконному проему, раздвинул вьющиеся живые занавеси, что являлось знаком для четверых представителей службы молчаливого наблюдения. Па-па-па… Конечно, любезный посетитель… Вот только душно сегодня, не правда ли?

А четверо представителей службы молчаливого наблюдения уже вышли из своих укрытий.

Чикиннит Каело дрожащей рукой взял у бритоголового листок дорогой бумаги и, еле передвигая ставшие вдруг свинцовыми ноги, вернулся на свое место… Пе-пе-пе… Сейчас, сейчас, любезный посетитель… О небо, па-па-па… как же трудно дышать старому Чикинниту Каело!

Но ему не стало легче даже после того, как на бритоголового набросили черный мешок и, перевязав цепями, выволокли на улицу.

Душно! Нет спасения от духоты!.. Пе-пе-пе, Чем-то тяжелым бьют Чикиннита Каело по затылку и по вискам. А написанное на дорогом листке бумаги расплывается, и буквы становятся красными и затевают какую-то невероятную пляску… Па-па-па…

Раб свою жизнь проживает по-рабски в тоске по свободе.

Хвалит в ч е р а, проклинает сегодня, надеясь на з а в т р а.

Но наступает его долгожданное з а в т р а… И что же?

Он уже хвалит все то, что в ч е р а предавалось проклятью…

Он проклинает все то, что в ч е р а ему было надеждой,

Снова надеясь на з а в т р а, и з а в т р а опять наступает…

Только раба уже нет — он в ч е р а перебрался в могилу,

Детям своим завещая надежду на новое завтра…