— Дядя, подай! — коверкая звуки, сказал мальчонка.

— Бог подаст! — испуганно ответил отче и ринулся назад, к обозу.

Пока возы не тронулись, батюшку колотила мысль, что сие — дитя Феодосьи, и, ежели бы, не знал он, что Агея утащили волки, то поверил бы в то, что красивое чадо украли цыгане. Дабы успокоить себя и избавиться от угрызений совести, отец Логгин здраво сказал себе под нос:

— Мало ли голубоглазых чадцев на Руси! Коли Бог даст, так вырастет дитя и в таборе, а не даст, так и семь нянек не уберегут, волку скормят.

Не будем судить батюшку строго за излишнюю его ретивость, ненужную в делах простых, книжность, упорство и амбициозность, ведь 9 октября 1673 года было ему всего 24 года, и был он слишком молод, чтобы снисходительнее, мягче и с большим пониманием относиться к слабостям людским, да более ценить чужую жизнь.

После сего своего аргумента отец Логгин расправил плечи и окинул взором устремленную вперед дорогу, по которой должен был он въехать в новую прекрасную жизнь.

На сем завершается веселая тотемская галиматья об огненной елде и золотых лядвиях. И начинается сказание об московском ученом монахе Федосее Ларионове.